По следам фальшивых денег - Иван Погонин

– А я вам предлагал ночным ехать, в спальном вагоне. День бы в Париже провели, а ночь проспали бы в поезде. Все равно сегодня мы ничего полезного сделать не сможем.

– Мечислав Николаевич, у нас денег в обрез, и лишние сорок рублей за два места в спальном вагоне я платить не готов! Эдак мы, батенька, к концу командировки милостыню начнем просить.

На главном вокзале Ниццы, куда поезд № 64 Париж – Генуя прибыл в 11 часов ночи, их встречал сам бригадный комиссар каннской летучей полиции месье Рауль Дароль.

– Как добрались, господа? – поинтересовался он после процедуры знакомства.

– Спасибо, ничего, – растянул губы в улыбке Шабельский.

– Прошу вас, – комиссар указал на стоявший на привокзальной площади голубой «Форд». – Я забронировал вам номера в русском пансионе «Rodnoy ygol» мадам Соколовой.

– Странное название для пансиона, – обратился Шабельский к Кунцевичу по-русски. – Хозяйка что, из углекопов?

– Простите? – Надворный советник не сразу понял смысл сказанного, а когда понял, заулыбался. – Не уголь, а угол. «Родной угол», комнаты по десяти франков, с пансионом.

– По три рубля в день? С человека? Да это же форменный грабеж!

– Дешевле мы найдем только где-нибудь на окраине. А пансион Галины Ивановны в самом центре на Английской набережной. Да и кормят там славно.

– Да, перекусить не мешало бы. Я, наверное, сейчас бы собственную подметку съел!

– К сожалению, теперь все рестораны закрыты, но думаю, что какие-нибудь бутерброды нам соорудят.

– Бутерброды? Мадам Соколова разве не держит повара?

– Держит, но в половине двенадцатого ночи он уже спит.

– Так пусть разбудит!

– Повар, скорей всего, откажется готовить так поздно, а если согласится, то за внеурочную работу потребует столько, что ужин нам в горло не полезет. Это Европа, Ананий Николаевич, тут всякий труд ценен.

– Да… Распустили мы их!

Однако поужинать им все-таки удалось. Мадам Соколова, красивая блондинка лет тридцати пяти, так обрадовалась приезду Мечислава Николаевича, что собственноручно пожарила усталым путешественникам яичницу с ветчиной. Хозяйка не переставая хлопотала около гостей, подливая им розовое «Шато дю сель», при этом почему-то упорно называя Мечислава Николаевича паном Казимиром. Съев яичницу и опорожнив бутылку вина, Ананий Николаевич пришел в прекрасное настроение и даже сделал хозяйке пару весьма пикантных комплиментов.

Спать легли в половине второго и проспали до утра, как невинные младенцы.

Мартен Легран, следователь городской прокуратуры Ниццы, за те пять лет, что его не видел Кунцевич, сильно раздался вширь и заметно полысел. Мечислава Николаевича он узнал с трудом:

– Вспомнил, вспомнил. Да, интересное тогда было дельце. Кстати, чем оно закончилось, не расскажете?[21]

Чиновник для поручений вкратце рассказал.

– Да, занятно, – сказал следователь. – Ну-с, а теперь перейдем к нашим баранам. По учетам полиции по делам иностранцев указанные в вашем запросе личности не проходят. Никто из лиц, носящих перечисленные вами фамилии, ни в этом году, ни в прошлом в городе прописан не был. Но! – Тут Легран сделал театральную паузу. – Мы провели поиск не только по фамилиям, но и по описанным вами приметам. И кое-что нашли, хотя в нашем распоряжении было только двадцать четыре часа. Месье комиссар. – Следователь предоставил слово представителю полиции.

– Благодарю. – Дароль погладил свои тонкие усики. – Получив указание господина начальника Сюрте, я незамедлительно прибыл в город и собрал всех сотрудников полиции по делам иностранцев. Я описал им наш веселый квинтет, и его тут же опознали. Оказывается, в середине мая трое русских господ и две дамы сняли на самом берегу моря превосходную виллу, заплатив шесть тысяч франков за полгода. Прописались они под именами супругов Львовых, Ирины и Николая, супругов Вернер, Игоря и Натали, также господина Сигизмунда Ропса. Дом стоит несколько в стороне от других зданий, посреди великолепного сада, разбитого на участке площадью в половину гектара. Участок огорожен высоким забором. В общем, не дом, а находка для изготовителей фальшивок. Вилла состоит из первого этажа, мезонина и подвала. Хозяйка здания безвылазно живет в Париже. А имущество свое сдает в аренду некоему Якову Клайдману, главе так называемого «Франко-русского туристического агентства». Он же сдает виллу в субаренду господам курортникам. Сейчас помещение пустует, жильцы уехали из него две недели назад.

– Черт, – вырвалось у Шабельского. – Видимо, им сразу сообщили о задержании Дунаевского.

– Это неудивительно, – сказал Кунцевич, – второй-то перевозчик фальшивок скрылся.

– Нами была опрошена работавшая в доме прислуга. Она была немногочисленной и состояла из кухарки, горничной, нанимаемого на сезон садовника, которого нам найти пока не удалось, и месье Шнорка – переводчика, – продолжил комиссар. – Кухарка и горничная – сестры Марзони, итальянки, девушки крайне симпатичные и крайне бестолковые. Они рассказали, что господа и переводчик жили на первом этаже, а их, Марзони, комната находилась в подвале, там же размещалась кухня и другие службы. Одна из сестер из подвала практически не выходила, проводя большую часть времени за стряпней. Вторая сестра целыми днями была занята многочисленными домашними хлопотами. Жильцов обе они описывают как людей щедрых, веселых, любящих хорошо поесть, да и выпить не дураков. Супруги Вернер занимали большую комнату, Львовы – ту, что поменьше, одинокий Ропс – самую маленькую. Месье Львов практически весь день проводил в мезонине, куда прислуге вход был категорически воспрещен. Якобы хозяин там занимался опытами по усовершенствованию фотографических аппаратов. В начале августа Вернеры и Ропс куда-то надолго уехали, прихватив с собой одинаковые объемистые чемоданы. Вернулись они только в конце октября, не побыли в городе недели и тут же уехали вновь. Багаж их состоял из нескольких больших одинаковых чемоданов.

– Черт! – Теперь ругался Кунцевич. – Получается, что, будь я сообразительнее, я мог отловить всех троих в Александрове, достаточно было обратить внимание на пассажиров с одинаковым ручным багажом!

– Видимо, Дунаевский с сожительницей перепутали чемоданы, на этом он и попался. Но как же ей удалось беспрепятственно пронести через таможню чемодан с мужскими вещами? – спросил Шабельский.

– Очевидно она прошла раньше сожителя с помощью все того же Гладыки. Ну правильно! Мы же нашли в клозете триста тысяч! Значит, проскочивших границу курьеров было двое. На содержимое их чемоданов продажный таможенник даже и не взглянул, а Дунаевскому просто не повезло – когда он открыл свой багаж, рядом оказался Шиллинг.

– Но почему же они поехали на родину по своим настоящим паспортам? – продолжал задавать вопросы следователь.