По стопам Господа - Грег Айлс

Тут я наконец потерял терпение и взорвался:

– Гели, да вы хоть знаете, что такое проект "Тринити"?

То, что я ненароком назвал ее по имени, стерло улыбку с ее губ, а мой вопрос поставил ее в неловкое положение и увел в глухую оборону. Признаться, что она не в курсе сокровенных тайн «Тринити», было унизительно. А не согласиться – значит рисковать быть с треском уволенной. Несколько секунд она жгла меня возмущенным взглядом, но в итоге промолчала.

Я решил, что незачем загонять ее в угол.

– Ну, – сказал я, делая примирительный шаг ей навстречу, – согласимся на том, что мне известна конечная цель проекта. И прежде чем вы не узнаете во всех деталях, над чем мы работаем и чем это может обернуться для человечества, – не торопитесь со слепым рвением выполнять любые приказы, как бравый немчик.

Я нашел ее болевую точку. Гели так напряглась, словно сейчас рванется мне морду бить. Я инстинктивно сделал шаг назад, горько сожалея о своих опрометчивых словах. Нет ничего глупее, чем нажить личного врага в лице Гели Бауэр! Это хуже чем глупо, это сродни самоубийству. Не исключено, что эта сучка собственными руками прикончила Филдинга. Тут я понял, что моя дурацкая задиристость именно от этого, – я подозреваю в ней убийцу моего лучшего друга.

– Ладно, разговор закончен, – сказал я, доставая из кармана автомобильные ключи. – Во вторник утром вернусь. А до тех пор пусть ваши доберманы-пинчеры держатся подальше от меня.

Я повернулся в ней спиной и пошел вон из комнаты.

– Профессор Теннант!

Я шел дальше.

– Теннант!!!

Я вызвал лифт. Когда дверь открылась, я вошел в кабинку – и тут же выскочил. Гели небось ничего не стоит нажать какую-нибудь кнопочку и превратить лифт в тюремную камеру. Впрочем, она и все выходы из здания может запросто блокировать… Ладно, лестница все равно как-то надежнее.

На лестничной площадке четвертого этажа мне вспомнился Филдинг в клубах табачного дыма. Англичанин курил, как заводская труба, прикуривая одну сигарету от другой. Но в здании «Тринити» курение было строжайше запрещено даже ведущим ученым. И федеральный закон ни при чем – просто у Питера Година была аллергия на табак. Но, всегда находчивый, Филдинг и тут не оплошал: нашел-таки укромное местечко, где он мог беспрепятственно предаваться дурной привычке. На четвертом этаже в лаборатории новых материалов имелась большая вакуумная камера, которую на ранней стадии проекта использовали для испытания новых материалов. Там в отличие от самой лаборатории и всех прочих помещений в здании не было датчиков дыма. О существовании этой теперь ненужной камеры все уже успели позабыть, а Филдинг для верности заложил вход в нее пустыми коробками. Когда я нигде не мог найти англичанина, я знал, что он в своей личной курилке.

Находясь в здании «Тринити» и опасаясь за свою жизнь, рассуждал я, Филдинг вряд ли стал бы держать при себе кристаллический брелок. Спрятать его в кабинете было бы глупо – найдут при обыске. А вакуумная камера находилась на расстоянии всего одного этажа – и он мог быть уверен, что рано или поздно мне придет в голову мысль пошарить в его "курительной берлоге".

Я свернул на четвертый этаж и зашагал к лаборатории. Из двери справа вышли два инженера из фирмы "Сан микросистемс" и посторонились, пропуская меня. Я им улыбнулся и пошел медленнее, дожидаясь, пока они свернут за угол. Наконец я юркнул в лабораторию новых материалов.

Как я и ожидал, здесь никого не было. Я быстро отодвинул коробки, закрывавшие стальную дверь. Страшноватая на вид черная вакуумная камера походила на декомпрессионную камеру для ныряльщиков: иллюминатор, железное колесо, при помощи которого задраивают большой люк. Я крутанул колесо – люк открылся, автоматически включился свет внутри.

С бьющимся сердцем я зашел в камеру. Еще недавно на широких полках было полно инструментов, тисков и зажимов, валялись куски материала, который здесь испытывали. Пусто. Даже сами полки пропали. Идеальная чистота – словно прошлись шлангом со сжатым воздухом. "Гели Бауэр успела поработать!" – решил я.

Если Филдинга угораздило спрятать карманные часы в этой камере, теперь брелок уже в чужих руках. Я проворно выбрался из камеры – готовый к тому, что в лаборатории меня с кривой улыбкой подстерегает Гели Бауэр. Но в комнате по-прежнему никого не было. Я вышел в коридор и, ни с кем не столкнувшись, благополучно добрался по лестнице до третьего этажа. Тут, у пульта охранной службы, меня ожидал "телесный контакт" с толстяком Генри.

Всякий выходящий из здания «Тринити» подвергался личному обыску: из здания не то что компакт-диск – клочок бумаги нельзя было вынести. Филдинг наверняка всякий раз хохотал в душе, когда Генри, с пыхтением проверяя каждый карман и каждую складку одежды, игнорировал кристаллический брелок часов.

Когда я подошел к столу, Генри что-то тихо говорил в микрофон на воротнике.

Я топтался у стола в ожидании обыска.

– Чего резину тянем, Генри? – сказал я нетерпеливо.

– Минутку, профессор.

Мое сердце бешено заколотилось. Кто там с ним говорит? Возможно, Гели Бауэр как раз отдает приказ: задержать Теннанта, не дать ему выйти из здания…

– Извините, я тороплюсь, – сказал я. – У меня деловая встреча.

Генри покосился на меня, затем сказал себе в воротник:

– Ну да, он тут, рядом со мной.

Ну, слава тебе Господи. Если Гели спрашивает, где я, это значит, что она не отслеживала мой путь через видеокамеры и о моем странном крюке в лабораторию новых материалов не знает. Но теперь она спешит сюда. Моя лимбическая система кричала: делай ноги! Хотя это глупо: далеко ли я убегу? У миляги Генри на пузе автомат, и вряд ли он будет колебаться, стрелять или нет. Однако мне стоило великого усилия воли не побежать по галерее в сторону свободы.

Генри внимательно слушал чей-то голос в своем ухе, и вид у него был смущенный.

– Это окончательное решение? – наконец спросил он. – Ну ладно, будет исполнено.

Он встал из-за стола. Я вдруг понял, что настал, возможно, момент истины. Если Генри положит руку на автомат, я должен не думать, а делать то, что подскажет инстинкт выживания. Я весь напрягся – не спуская глаз с его правой руки, готовый к мгновенному действию. Но Генри шагнул ко мне и стал, знакомо покряхтывая, опускаться на корточки, чтобы начать стандартный обыск снизу сверх.

Итак, Гели в конце концов решила позволить мне выйти из здания. Почему? Да потому что она до сих пор не знает наверняка, переговорил я с президентом или нет!

– Порядок, профессор, можете идти, – сказал Генри, заканчивая процедуру дружеским хлопком по плечу. – А мне было почудилось – она хочет, чтобы я вас тут задержал.

Я встретился глазами с Генри – странно он как-то смотрел, непонятно. И вдруг до меня дошло. Он любит Гели Бауэр не больше моего. И боится ее как сатаны.

Только-только я миновал бронированную стеклянную дверь и оказался на открытом пространстве, как зазвонил мой сотовый телефон. Я нажал кнопку и поднес телефон к уху.