Операция "Пророк" - Игорь Атаманенко

«То нэ можна. Свого сполна!»

Но кабанчик-то уже заколот, а сколько столовых и буфетов пришлось обегать в поисках объедков и помоев, а племянница уже ждет сальцо, а выбрасывать продукт — грех, а что она скажет своему брату… Всё это пулеметными очередями веером вонзалось в грудь непреклонного таможенника.

Спор продолжался.

Валерьянка устойчивой струей вливалась в чрево тети Клавы, когда на ее удачу проходивший пограничник-поляк бросил земляку:

«Транзит. Париж».

Инцидент был исчерпан.

Познания тети Клавы, по ее собственному признанию, в «заграничных языках» пополнились словом «транзит». С известными уже ей инословами, как то: «Париж» и «виза», она разбогатела еще на одно.

Конечно, до Эллочки-людоедки было еще далеко, но и до Парижа не близко. В дороге у тёти Клавы была возможность пополнить свой скудный запас иностранных слов.

К чему-то ещё проявят инородцы свой недреманный интерес? Ведь предстояло пересечь ещё германскую, бельгийскую и, наконец, французскую границы.

Проявили. На немецкой. Извлекли, значит, бутыль самогона вместимостью 0,75 л. Вместо пробки — спрессованная газета. Таможенник, что помоложе, заинтересовался. Открыл. Нюхнул. Да как заорёт:

«Наркотик!».

На крик и на запах из открытой бутыли сбежались все остальные таможенники…

Никто не знает, чем бы закончились рассуждения молодых таможенников, но вошел седовласый, лицо в шрамах. Понюхал содержимое бутыли. Обратившись к коллегам, произнёс несколько фраз. Таможенники с гоготом покинули купе.

Когда они вышли, настала очередь смеяться двух переводчиков, которые делили с тетей Клавой купе. Один из них успокоил путешественницу, взиравшую на них с недоумением:

«Вас приняли за постаревшую Мата Хари, отбывшую срок в ГУЛАГе. Теперь вы едете выполнять задание германского Генерального штаба, которое на вашей совести еще с 1914 года, когда Германия воевала с Францией. В бутыли — сильнодействующий яд. Вы должны отравить питьевые источники французов».

Удивительную беспечность и легкомыслие проявили бельгийские и французские таможенники — даже не заглянули в купе к тете Клаве на огонек. А она, закаленная в боях на приграничной полосе, так ждала, так ждала… Где же хваленая французская галантность, внимание к женскому полу? Может, она, этим самым французам, второе Ватерлоо хотела устроить… Не знаю, что уж она рассказала племяннице о французах, но моим сотрудницам свое разочарование высказала.

Ларчик, возможно, просто открывался. Много ли выезжало в те годы из Союза наших людей в Западную Европу? А какие проверки они проходили перед выездом, сколько было согласований! Что там Дантовы круги ада…

И за границей об этом знали. Знали, что нас выпускают стерильно чистыми. А на нашей границе после досмотра нашими же пограничниками и таможенниками выезжающие «совки» вообще становились оскопленными.

Дело другое — выезд из страны пребывания. Тут досмотр по полной программе, высшей степени пристрастия и тщания. В этом тетя Клава имела возможность убедиться лично. Галантные и обворожительные французы, флегматичные бельгийцы таким вниманием прониклись к «непоседе», что в Бельгии, к примеру, пришлось вызывать советского консула, чтобы отстоять частную собственность тети Клавы. Об этом она и поведала сотрудницам УВИРа, организовав им незапланированный праздник.

* * *

Пробыв в Париже с недельку, тетя Клава заскучала по дому. Женщине быстро надоели «лувры всякие, башни эйфелёвые и кафешантажи по телевидению». А тут еще Галя отказалась наотрез есть сало.

«Тетя Клава, я не простолюдинка какая-нибудь. Я живу в Париже. У меня диета. Ты знаешь, сколько в этом куске калорий? Да этим количеством энергии можно ваш атомоход “Ленин” заправить. Вот компоты — это для меня. Весь Запад живет на соках, овощах и фруктах…»

В подтверждение своих слов она открыла тетке строжайшую тайну, которой Булавкина охотно поделилась с сотрудницами УВИРа. Оказывается, если раньше в Париже помидоры и клубнику продавали только до восьми вечера, то есть до закрытия магазинов, то теперь продают круглый год!

«Вот так и живут там, в Париже. Круглый год — свежие помидоры и клубника!» — подытожила тетя Клава.

Единственной отдушиной и развлечением для тети Клавы, жадной до приобретения осязаемых материй, было прочесывание торговых рядов на барахолке, расположенной в одном из отдаленных предместий Парижа и прозванной парижанами «Блошиным рынком».

…На двенадцатый день пребывания все компоты были съедены, самогон спущен в унитаз, сало из советской газеты перекочевало в «Фигаро» (чтоб не протухло), в прихожей своего часа дожидались шесть огромных баулов с иностранным ширпотребом всемирно известного кутюрье «Бэ У» (Бывшим в Употреблении), который, по расчетам тети Клавы, должен был насытить одинцовский внутренний рынок, а заодно и возместить затраты на поездку к племяннице.

Час раставания с центром западноевропейской цивилизации пробил.

Теперь в купе тетя Клава ехала одна, если не считать шести баулов обносков и шмата «офигаренного» сала.

Чтобы занять время, путешественница занялась подсчетом предполагаемой выручки от реализации содержимого баулов. Перед глазами косяками проносились купюры, в основном с профилем вождя международного пролетариата. Сумма набегала немалая!

Размышления тети Клавы были прерваны французскими пограничниками. Долго они изучали саму Булавкину и ее паспорт. Косились на баулы, заполнявшие всё купе. Пригласили таможенников. Один из них знаком предложил открыть близстоящий баул.

Из груды тряпья таможенник торжествующе извлек пустую банку из-под компота (первую). Заботливо вымытая и тайком от племянницы упакованная в потертые джинсы, банка покоилась в середине баула, чтобы не быть разбитой.

«Темные люди, эти французы, а еще в мундирах!» — скажет потом в УВИРе тетя Клава.

Нельзя не согласиться с нею. Действительно, неучи беспросветные эти западноевропейские таможенники. Ни малейшего представления не имеют о советской социалистической политэкономии. Знать бы им, что банка стоит аж 30 копеек, да и попробуй ее найди! У них одно на уме — как бы чего не вывезли из Франции, а что компоты в СССР не во что «закручивать» — им наплевать!

Французы попытались установить речевой контакт с мадам Клавой. Безуспешно. Знаками попросили открыть остальные баулы.

Уже тряпье из баулов заполнило всё купе и часть прохода, а трофеи всё прибывали. Французы не скрывали своей радости по поводу свалившейся на них удачи. Думается, что каждый из них уже видел себя кавалером ордена Почетного легиона за успешное задержание русской разведчицы, ну, на худой конец, курьера международного картеля контрабандистов.

Тетя Клава в полном недоумении наблюдала за французами.

«Что они делают? Зачем им мои банки? Ну, были бы еще с компотами, — она вспомнила инцидент с самогоном, — а то ведь пустые!»