Мечтатели - Энн Стюарт

Точно так же, как и сейчас.

— Шрам? — машинально переспросила она.

— Ну да, тот самый, который я заработал, когда ты столкнула меня с обрыва.

Кстати, это была еще одна их общая тайна. Тогда Алекс никому ничего не сказал. По его версии, он просто дурачился на вершине, нечаянно оступился и сорвался вниз. И хотя этот заговор молчания дал ему над ней дополнительную власть, Каролин так и не осмелилась рассказать правду. И ее никто не знал — никто, за исключением настоящего Александра Макдауэлла.

Который теперь стоял позади нее, обхватив ее руками и прижимая к себе, и она слышала, как колотится в его груди сердце.

— Все равно не верю, — прошептала она.

— Не хочешь верить, — поправил он ее.

— Отпусти меня.

— Пожалуйста.

Каролин даже не заметила, как он оторвал ее от пола, а когда отпустил, она, на какой-то миг лишившись опоры, чуть не упала. Снова обретя равновесие, она посмотрела на него снизу вверх. Он показался ей одновременно и усталым, и довольным.

— Хочу взглянуть на шрам.

— Фома неверующий, — упрекнул ее Алекс. — Но если ты не против, то и я тоже.

С этими словами он расстегнул молнию джинсов. Каролин в ужасе вскрикнула. Он же расплылся в улыбке и как ни в чем не бывало стащил джинсы с узких бедер. Левое бедро пересекал шрам — точно такой, каким она его помнила. Что тоже показалось ей крайне подозрительным.

— Не слишком похоже, что этому шраму двадцать лет.

В ответ Алекс лишь театрально вздохнул и, не успела Каролин сообразить, что он делает, как он схватил ее за руку и рывком прижал к ноге.

— Тебе нужно пощупать, чтобы убедиться? — прошептал он, встав к ней почти вплотную. — А что еще тебе хотелось бы пощупать?

Она попыталась вырваться, однако он силой удержал ее ладонь. Его кожа была горячей и гладкой, и лишь шрам был единственной неровностью под ее пальцами. Неожиданно в комнате стало тихо. До слуха Каролин доносилось лишь шипение и потрескивание углей в догорающем камине. А еще она слышала, как бьется его сердце и как трепещет ее собственное.

Она едва не поддалась безумному порыву — опуститься перед ним на колени и прижаться губами к его шраму.

Каролин опустила глаза, опасаясь, как бы он не угадал ее безумное желание и не понял все, что творится с ней. Он всегда знал ее как свои пять пальцев — какой беспомощной и ранимой она была, чего ей хотелось, чего ей недоставало. В душе она была даже рада, что он исчез на годы ее взросления. Раскаяние и страх, что жили с тех пор в ее сердце, — не столь великая цена за то, что ее на время оставили в покое. И вот теперь он снова оказался с ней рядом. Ее ладонь была прижата его ладонью, его тело вплотную соприкасалось с ней, и она кожей ощущала сквозь тонкий хлопок футболки жар его тела.

— Прошу тебя, Алекс, — взмолилась она, толком не понимая, о чем просит.

— Ты едва не убила меня во второй раз, — прошептал он, касаясь губами мочки ее уха. — Я не утверждаю, конечно, что я этого не заслужил. Думаю, мне даже нравится доводить тебя до исступления.

— Но ведь это опасно, — произнесла Каролин убитым голосом.

— Не надо преувеличивать, — его губы коснулись ее губ, правда, всего на какой-то миг. Или это ей только показалось? — Я всегда знаю, когда остановиться.

Теперь его рот был рядом с ее шеей, где под кожей бешено пульсировала крошечная жилка, и она почувствовала его горячий, влажный язык. Казалось, он пробовал ее на вкус.

— Я тебе не верю.

— Я это знаю, — он целовал ее шею, и все это время ее рука оставалась прижата к его обнаженному бедру. — Это я, Каролин, хочешь ты того или нет. Твой друг детства. Твой бывший мучитель. Твоя первая любовь. Я вернулся за тобой.

Каролин отчаянно пыталась собраться с мыслями.

— Мечтать не вредно, — бросила она ему.

— Что и делается, — его губы переместились на другую сторону ее шеи, дразня, легонько покусывая, и она поймала себя на том, что сильнее сжала его бедро, как будто хотела притянуть к себе еще ближе. — И тебе никуда от меня не деться. Я — твои эротические сны и одновременно твои самые жуткие кошмары. Можешь притвориться, будто делаешь это в знак раскаяния.

— Что делаю?

— Ложишься со мной в постель.

— Я не… — Его губы не дали ей договорить.

Увы, в глубине души она была вынуждена признать, что именно это она и сделает.

Неожиданно она обратила внимание, что в комнате звучит музыка — нежная, медленная, блюзовая. Мелодия парила в воздухе, обволакивая ее подобно облаку сигаретного дыма. При этом сама она, казалось, застыла на месте, остановилась в пространстве и времени, пойманная в ловушку его голубыми глазами и своими собственными девичьими фантазиями.

— Я не думаю… — начала она.

Алекс прикрыл ей ладонью рот.

— Хорошо, — произнес он, — ты не думаешь, что мне хочется, чтобы ты закрыла глаза и забыла обо всем на свете.

Его руки скользнули под ее просторную футболку, и она спиной ощутила прохладу его ладоней. Когда его руки достигли ее лопаток, он вздохнул — это был вздох неприкрытого, животного желания — и притянул ее ближе к себе.

— Ты еще пожалеешь об этом, — она сочла нужным предостеречь его, хотя ее собственный голос прозвучал не громче шепота.

— Я обычно жалею о том, что чего-то не сделал, — он медленно начал стягивать ей через голову футболку. Она знала, что еще может его остановить, как знала и то, что не станет этого делать.

— Все было бы гораздо проще, если бы я напилась, — сказала Каролин с вызовом в голосе.

— Нет, я хочу тебя трезвую, — футболка взлетела в воздух, и теперь она стояла перед ним в одних лишь видавших лучшие дни джинсах, и только камин отбрасывал на их тела пляшущие блики. Она попыталась прикрыть грудь, но он поймал ее запястья и опустил ее руки вниз, а сам принялся ее рассматривать.

— Тебе уже не тринадцать лет, — прошептал он.

— Ты прав, уже не тринадцать.

Он улыбнулся неторопливой, обольстительной улыбкой.

— Значит, мне везет.

Все еще не выпуская ее запястий, он нагнулся и нежно-нежно поцеловал ее в губы. На какой-то миг она ощутила себя чем-то вроде ошеломленного зрителя. Этот тип умел целоваться. Знал, как соблазнить, завлечь, возбудить и затем успокоить женщину, и все это благодаря предельной ловкости рта, языка, губ.

Алекс легонько укусил ее за нижнюю губу.

— На этот раз ты обязана ответить на мой поцелуй, — сказал он, касаясь губами ее губ.

— Я восхищаюсь твоим искусством, — прошептала Каролин.

— О, у меня была обширная практика, — его ладони скользнули вверх по ее рукам, пока не достигли плеч. Он еще ближе привлек ее к себе. Ее соски уперлись в мужскую грудь, и она вздрогнула от неожиданности. Его кожа все еще оставалась холодной, где-то под ней она ощущала биение его сердца. Впрочем, ее собственное билось столь же часто.