Чумовой развод - Алина Савельева

— Ты синяков мне наставишь! — ругалась Настя

— А что, другим можно, а мне нельзя? Кто этот смертник? — разорался Димка, заметив на ее шее засос Кефира.

— Пусти! Тебе какое дело? Иди на свой приват, тебе сейчас пришлют кого-нибудь! В край сам директор спляшет!

Пока они ругались, я взвешивала две вещи: стоит ли влезать в их разборки и кирпич в руке.

— Чума, ты мне должна по гроб, понятно? Бегай сколько угодно, все равно будешь…

В этот момент Дима рухнул на землю, уронив вместе с собой и Настю, а я тщательно стирала отпечатки пальцев с кирпича о снег. Меня точно посадят, я опасна для общества.

— Машину открыла? — выбираясь из-под тушки маньяка, спросила Настя. — Возможно, придется брать с собой этого неловкого. Падает ни с того, ни с сего. Болеет, что ли?

— Мне тоже показалось, что у него жар. Еще в клубе, когда галстук на себе рвал. Душно, наверное, стало, — несла я чушь, выкидывая орудие недуга Димки.

— Помоги мне, — запыхтела Настя, бережно поднимая голову Димки одной рукой и пытаясь его поднять с земли второй. Так себе полевая сестричка.

Ну да, не у всех есть маньяк персональный. Надо аккуратнее с ним. И про кирпич я тоже промолчу, кажется, я ошиблась в том, что Насте такая помощь нужна. Очень не хочется на собственной шкуре испытать гнев Чумы.

Кое-как затащив Диму на заднее сиденье, Настя забралась к нему, а я села за руль, напрочь замерзшими руками включая подогрев всего, чего нашла.

— Ирка! — рявкнула Настя. — Ты опять его треснула? У него шишка и кирпичная пыль в шевелюре!

— Оно само… я не так хотела… — испугалась я, глядя, как Настя слишком уж нежно прижимает к груди пострадавшую голову. — А вот и Сергей бежит! — радостно я перевела тему и полезла на пассажирское сиденье.

— Давай к нему на фазенду и тортик по дороге купите! — распорядилась Настя, а я не осмелилась с ней спорить и спрашивать, на кой черт ей торт?

Сергей, открыв двери и заглянув в салон, нахмурился, увидев незапланированного пассажира, и сразу предупредил:

— Если вы его грохнули, закапывать сами будете! Я в этом не участвую!

— Участвуешь, участвуешь! — ехидно сказала Настя. — Аптечку дай, подельничек!

— А почему за нами охрана не бежит? — подивилась я, глядя, как шкафы топчутся у входа, прекрасно нас видят, но не спешат нас схватить.

— А это муниципальная парковка, не их зона ответственности, это уже как похищение, а не задержание для них квалифицируется, — объяснила Настя.

Придется поверить и радоваться, ведь они к тому же и кошек к нам не выпускают, заблокировав дверь. Какие прекрасные преследователи, четко по зонам ответственности работают. Или лень им просто?

Пока мы ехали, я быстро обрисовала Сергею все, что произошло, утаив только про Настин подарок кошкам, но он и не обратил внимания на это, все время отвлекаясь от дороги и пялясь на мои голые ноги. Хоть за тортом сам сбегал и даже умудрился вино купить, хоть уже по закону и нельзя.

— Там жена моего друга работает, — пояснил Сергей на наше удивленное «ух ты».

— Настенька, — послышался счастливый голос Димки.

Обернувшись, я узрела премилую картину. Димка уютно расположился в зоне декольте подруги и с совершенно довольной улыбкой на все лицо смирно там ошивался. А Настя, округлив свои зеленые глазищи, молча гладила по голове этого кота чеширского. Надо же, вроде только одного приложила, а присмирели оба.

Дом у Сергея оказался большой, добротный. Бревенчатый, двухэтажный сруб, метров двести, наверное, площадь общая. И руку хозяина видно.

— Располагайтесь, я сейчас, — засуетился Сергей, через минуту притащив нам ворох одежды своей. Ну вот, знакомые катышки и пятнышки везде. А то нарядился сегодня, как на свадьбу.

Димка опять принялся настаивать, что надо ехать домой всем, и рвался вызвать такси и даже Лешке звонить собирался. На этом они с Настей опять поссорились, и, отобрав у него телефон, подруга потащила меня переодеваться в предложенные шмотки.

— Девчонки… и Дима, я могу баню затопить! Хотите?

— Торт неси. День рождения отмечать будем! — грустно улыбнулась Настя.

— Чей? — удивился Сергей, хлопая ресницами.

— Мой, — пожала плечами Настя и пошла включать музыку на аутентичном бумбоксе.

Я сидела краснее помидора, боясь поднять глаза хоть на одного из присутствующих. Я совсем забыла про Настин день рождения.

— Сегодня? — уточнил Дима. — Двадцать девятого?

— Ну да. Неудобная дата. Все в новогодней суете. Отметить не с кем.

— Насть… Я… Я забыла, — призналась я, придумывать отмазку совсем не хотелось.

— Анастасия, поздравляю тебя с днем твоего рождения! — торжественно начал Сергей, разлив нам вино. — Желаю успеха… во всех добрых начинаниях. Мужа… э-э-э… терпеливого!

— Благодарю за нудные слова! — улыбнулась Настя, поднимая свой бокал.

— Может, за нужные? — все-таки уточнил Сергей.

— Нет.

Скомканное вначале мероприятие и скованность от неловкости моей и от странного поведения Димы, задумчиво витающего в облаках и подозрительно покорно выполняющего все приказы Чумы, вскоре сгладились. И мы уже с Настей танцевали в Сережином тряпье и тапках сорок четвертого размера. Мужчины о чем-то болтали за столом, пока Дима не пересел на диван и задремал там опять. Скорее всего, сильно я его тюкнула по темечку.

Сергей ушел за чаем и наконец-то тортом, о котором Настя мечтала весь день, а мы с ней болтали о своем.

— Насть, ты прости, я завтра тебе подарок привезу.

— Вези. В аэропорт в Самарский, как его, «Курумоч»?

— Не помню, вроде переименовать собирались в честь кого-то. Улетаешь в Париж?

— Да, только прошу, никому! Хочу отдохнуть спокойно. Может, там встречу горячего француза? Покажет мне свой французский поцелуй!

Я покосилась на диван, где Дима уже не спал, а внимательно слушал наши секреты. Заметив, что я его спалила, он сразу сделал глаза как у кота из мультика про Шрека, и, сложив ладони, умолял не сдавать его Насте. И вот что мне с этим делать? Подругу обмануть или этого дважды от меня пострадавшего пожалеть?

Очуметь, Чумаков. За собственной женой волочишься, как слюнявый поц прыщавый за первой красавицей. Вот только сам же понимаю, что накосячил я знатно. Так что всем известные строки весь вечер крутились в голове:

«Что может быть на свете хуже

Семьи, где бедная жена

Грустит о недостойном муже,

И днем и вечером одна;

Где скучный муж, ей цену зная

(Судьбу, однако ж, проклиная),