23 - Игорь Лесев

8 ноября 1993 г. Все говорят, что пропала девочка с 5-й школы. Я сначала обрадовался, подумал что может это Она. Но в газете увидел фотку пропавшей, не она.

17 ноября 1993 г. Пропала еще одна девочка. На уроках классная читала нам технику безопасности, говорила, чтобы мы не подходили к незнакомым людям. Мне очень страшно.

21 ноября 1993 г. Она мне звонила. Говорила, чтобы я никому ничего не рассказывал. Иначе я умру. Сказала, что скоро уедет из Г.».

Дальше записи обрывались. Было вырвано страниц двадцать, а затем начиналось жирными: «1998 ГОД — С МОИМ НОВЫМ СЧАСТЬЕМ!!!» Получается, что Обухов дневник не вел целых пять лет. Или вел, но последние страницы за 1993 год были вырваны. Я начал читать записи с 1998 года, но на дневник все это мало было похоже.

«Таня Ю — трахнуть суку

Леся Кравцова — трахнуть сучечку (сиськи супер)

Олька Амбал — трахнуть суку

Ира — может не дать. Пизда».

Дальше шел список, которые, как я понял, были уже трахнуты.

«Таня Голубь — дала!!!

Светка село — трахнул сучку

Сонька М — трахнул

Люда парикмахерша — дала (2р)».

Список продолжался еще какими-то каракулями-расценками на сбор мотоцикла, опять были какие-то женские имена, клички и полно мата. Среди трахнутых внимание привлекла только «Сонька М», похоже, это и была будущая жена Обухова. По крайней мере, в школе у нее была фамилия Мамонова, так что похоже, что Димка ее трахнул задолго до свадьбы. Все остальные записи скорее напоминали ежедневник с планами, что купить, с кем встретиться, ну и, конечно, с кем трахнуться. Ничего общего с тем запуганным подростком здесь не наблюдалось.

Я еще раз вернулся к записям за 1993 год. Меня вновь привлекла запись за 5 ноября: «Мне страшно возвращаться со школы. Она подкидывает страшные стихи». Страшные стихи. И Алиса, и Татьяна Александровна мне говорили о стихах. О зловещих стихах, предвещающих смерть людей. И писала их Анилегна.

ДВОЙНОЕ СВИДАНИЕ

15 апреля. Суббота

Совсем рядом залаяла собака. Я вздрогнул и отложил дневник в сторону. Мне показалось, что я услышал приближающиеся шаги. Я прислушался, но собака залаяла вновь, да к тому же громче и ближе. И тут же стихла. Никаких шагов слышно не было, видимо, мне показалось.

В этот же миг кто-то сильно ударил по крыше домика и заорал:

— Попался!

От страха я передернулся и замер на месте. Бой сердца ощущался в висках, а мои глаза в этот момент напоминали, пожалуй, два больших блюдца. Невозможно стало даже дышать.

— А ну вылазь отсюда! — заорал грубый мужской голос (но не женский!!!).

Я скосил глаза в сторону окошка и увидел здоровенную фигуру, которая полностью заслоняла лаз из домика. Внутрь домика проникла огромная волосатая рука и потянулась в сторону моей шеи, ухватилась сначала за одеяло, а затем и за ворот Димкиного свитера. Тут же чудовищная сила потащила меня наружу и выдернула из домика.

— Ну что, наркоман, в милицию потопали!

Я посмотрел вверх и увидел каких-то невероятных размеров дворника, в старомодной фуфайке, черных брюках с давно пропавшей стрелкой и грязных коричневых туфлях. Рядом с ним стояла и время от времени погавкивала облезлая, под стать своему хозяину, дворняга: тоже большая, злая и вся грязная.

— Или тебя, сучонок, прямо на месте удавить? А? — дворник замахнулся на меня своей громадной ручищей. — Отвечай, падло, что делал тут?

Хоть у меня и был довольно-таки потрепанный и очумелый вид, все же на наркомана я не был похож. И дворник это тоже стал понемногу замечать.

— А одеяло чего сюда притащил? — тон его был все еще хамский, но оскорбления уже не сыпались.

— Одеяло я никуда не тащил, потому как я, в принципе, ничего не таскаю, а ношу. Это раз, — я медленно поднялся и отряхнулся. — Здесь я потому, что меня вчера вечером ограбили я идти мне было некуда, так как я приехал с другого города. Это два. А в милицию я пойду с вами с удовольствием, так как хочется выяснить, как вы охраняете детский сад, если здесь возможны грабежи людей, и почему применяете рукоприкладство наряду с нецензурной лексикой к пострадавшим гражданам. Это три.

Моя тирада с фандоринско-акунинскими «это раз, это два» произвела на дворника просто феноменальное воздействие. Здоровенный детина стоял в полной растерянности и не знал, что ему делать. В результате крайней оказалась дворняга. Не зная, на ком выместить злость, дворник стал орать на собаку.

— А ну пшла! Растявкалась, сволота! — Он пнул дворнягу, и та, завыв, отбежала чуть в сторону, низко опустив голову. Но далеко не убежала, видимо, привыкла к своему дурному хозяину.

— А я подумал, что наркоман забрался в домик, — совсем уже мягко, но все еще растерянно сказал дворник. Похоже, слова о коллективном походе в милицию его смутили.

— Наркоманы такие же члены нашего общества, как и другие граждане страны. Более того, данная категория людей является психологически ущербной и глубоко ранимой субстанцией гражданского организма. Наличие агрессии и оскорбительного поведения к обозначенной группе может вызвать деструктивную реакцию с их стороны. Потому необходимо быть корректным и вежливым ко всем людям на Земле.

Чем дольше я нес весь этот бред, тем больше округлялись глаза у дворника. Похоже, нужно было сворачиваться, иначе этот идиот начнет думать, что я ненормальный. По крайней мере, по выражению его лица было видно, что он вообще ничего не понимает.

Чтобы не выпускать инициативу из своих рук, я продолжил уже более нормально, но все тем же официозно-менторским тоном:

— Я вас попрошу достать мою шкатулку, — так я назвал металлическую коробку, — и реквизитный журнал, — а это уже дневник Обухова, — из домика.

Я смотрел не мигая на дворника до тех пор, пока он не развернулся и не выгреб своей ручищей мои вещи и не отдал их мне. Додуматься, как меня могли ограбить, но при этом оставить «шкатулку», он, видимо, был не в состоянии. А уж о словосочетании «реквизитный журнал», я думаю, он постарался забыть сразу же, его мозг и так работал вот уже несколько минут на износ.

— Уважаемый, и последний вопрос. Как мне отсюда добраться до автовокзала?

Мой «последний вопрос» дворника обрадовал, он явно хотел от меня поскорее избавиться.

— Вон так. Вон туда, направо. За дом, туда, — дворник активно жестикулировал, употребляя при этом набор бессвязных междометий. — И там дальше пройдешь… Те… Повернете направо. Там остановка. Сядешь туда. Сядете в двадцать третью маршрутку. Она до автовокзала прямо…

23 маршрутка! Ну какая же еще?!

— А пешком далеко идти?