Сотник из будущего. Эстляндия - Андрей Булычев

– А склады-то хоть остались с житом? Ведь много его завезли через Путяту Селяновича из германских земель, – спросил дядьку Василий.

– Да какой там! – буркнул ветеран. – Даже до осадного припаса, что в крепости хранился, злыдни уже добрались, а им и отдали всё, лишь бы толпу хоть как-то успокоить. Да всё равно надолго его не хватило, от силы на седмицу все угомонились, а потом всё опять по новой началось. Так ладно бы грабили и выносили пищу, ведь жгут всё то, что вынести с собой не могут, вот так и два амбара недавно на Владыковом подворье спалили. А может, и специально кто-то всё подпаливает, дабы тем самым волнения побольше сотворить. Не ведаю я того, не знаю. Мы ведь со стариками безвылазно уже два месяца тут оборону держим, – и он кивнул на троих седых ветеранов, сидевших вместе с остальными за большим столом.

– И кому это выгодно может быть, дядька? – Внимательно посмотрел на него Василий. – Ты говори, вижу же, что есть у тебя какие-то мысли.

– Ну, есть, – нехотя признался Аким. – Только то думки мои, их ещё ведь проверить бы нужно.

– Проверим, не сомневайся, – заверил его командир эскадрона. – Не зря же мы сюда пришли. Ты говори, Васильевич.

– Ну что говорить, похоже, что рука сторонников Внезда Водовика и Бориса Негочевича власть в Новгороде под себя прибирает. Их люди во всех этих сварах участвуют и на торгу да на вече народ мутят.

– Нда-а, – протянул задумчиво Василий. – Эти двое ни перед какой кровью не остановятся, лишь бы из-под Ярослава верховную власть выбить. Это теперь получается, что и его детям опасность грозит. Фёдор и Александр – мальцы совсем несмышлёные, а оставленные с ними при княжичах воевода с тиуном совладать с огромной толпой точно не сумеют. У них ведь только лишь одна сотня есть охранная. Там ещё и наш Ильюшка с ними, надо бы, Митяй, с братом поговорить, что он сам-то расскажет? Сможешь ты его найти и вызвать к нам сюда?

– Сделаю. – Кивнул Митяй. – Завтра же к нему пойду.

– Не пойду, а пойдёте! – Нахмурился Василий. – Проход за пределы этой улицы по одному я запрещаю! Тем более на конях. Нечего здесь народ дразнить! Они уже и так вон всю скотину у себя в посадах подъели, а ради лошади и перед одним вооружённым воином их ничего не остановит, его вон прибьют втихую, а коня разделают. Всё! Все переходы – только в броне и оружно, не менее чем звеном! Сотники! Доведите мой приказ до своих людей!

– Есть, господин поручик, довести до людей передвижение звеном и оружно, но без коней! – встали, повторяя приказ Василия, три его сотенных командира.

Спозаранку пятеро курсантов во главе с Митяем шагали с Неревского конца в сторону Людина к княжескому детинцу. Время было раннее, и встречных на улицах было совсем мало. Одиночки и небольшие группки с опаской посматривали на идущих уверенно по самой средине улицы молодых воинов. Такое уж сейчас было время, когда приходилось бояться всех и каждого.

– Дядя, дядя, дай корочку, – глядя горящими голодными глазами на курсантов, протянул, стоя на обочине, худющий малец лет десяти.

Митяй постучал себя по карманам. Ничего съестного у него не было.

– Извини, паря, пустой я ныне, – с сожалением проговорил он и шагнул в сторону, чтобы его обойти.

Какой-то надрывный всхлип заставил его обернуться. Мальчишка стоял на том же месте с поникшей головой и с обвисшими вдоль тела руками, а из его впавших глаз текли по щекам слёзы. Что-то знакомое было в этой понурой фигуре. «Где то я его уже видел», – подумал Митяй и вернулся к мальчишке.

– Ну, не реви, не реви, сказал же тебе, ты ведь мужик, – протянул курсант и нагнулся, вглядываясь в лицо.

– Да я не за себя, дядечка! – всхлипывал мальчишка. – У меня двое братишек малых уже померло, а вчерась ещё и сестрёнку в общей скудельнице схоронил. Пятеро их было у матушки с тятенькой, окромя меня. Так тятя с отходного промысла ещё с лета не вернулся, а матушка пару седмиц назад уж как представилась. Один я за кормильца у семьи оставался, – и он, шатаясь, шагнул в сторону, чтобы уйти.

– Первачок, никак ты? – негромко проговорил Митяй и посмотрел на Марата. – Не узнаёшь того мальчишку с торга, а, берендеич?

– Да вроде похож на него, только исхудал уж больно, – неуверенно отозвался друг.

– Первачок, а помнишь, в сентябре месяце на торгу шпану от тебя отбили, они у тебя ещё последнюю куну в кошеле срезали?

Тот оглядел воинов осмысленным взглядом и улыбнулся.

– Помню я, дядьки, вы мне ещё тогда узелок с калачами дали, так мы всю неделю их потом по самому малому кусочку откусывали.

– Вот те раз. – Покачал головой Митя. – Значит, не вернулся всё-таки с Ладоги тятенька?

– Не вернулся, – прошептал мальчишка и снова поник головой.

Митяй задумался. Бросать мальчишку на произвол судьбы ему не хотелось, уйди они сейчас – и он себе этого потом точно не простит. А семья мальчишки – та уж непременно вся вымрет.

– Далече изба-то твоя, Первачок? – спросил он мальца.

– Да нет, дяденька, сразу же за Троицкой церковью у ручья она стоит, – ответил мальчишка. – Там ещё мосток из брёвен через него перекинут, вот третий дом от того мостка-то уже и наш будет.

– Ну, ладно, – принял решение Митяй. – Сейчас ты идёшь с нами в княжий детинец, там у нас важное дело есть. Обождёшь маленько, а потом и за твоими малыми пойдём. Поедешь с нами в дальнее поместье, или, может быть, тут хочешь оставаться?

– Так здесь оставаться – это всё равно помирать, дяденька, поеду я. Только братишку с сестрёнкой моих не оставьте, – с какой-то тихой надеждой попросил мальчонка.

– Тьфу ты, так ведь сказал же, что после детинца будем их забирать. Ну, пошли, братцы! – и пятеро курсантов с Первачком направились к недалёкому уже детинцу.

* * *

– Ну ты и похудел, Ильюха! – Улыбнулся Митяй, отрываясь от объятий и разглядывая старшего брата. – Что, на службе у княжичей совсем уж так плохо кормят?

– Да и ты вроде как не раздобрел, – усмехнулся в ответ Илья. – Вон лицо какое обветренное, и скулы одни лишь только выпирают.

– Да мы из похода только пришли, из-под Пскова. Считай, что два месяца в избе не были, я вот только у дядьки Акима на усадьбе отогрелся – и сразу к тебе, – ответил младший брат.

– Однако, – протянул Ильюха. – Из-под Пскова, говоришь? Так что поход-то, неужто немца так быстро одолеть смогли?

– Какой там. – Нахмурился Митяй. – Не было, считай, никакого похода. Псков полностью, весь под крестоносцев лёг. Князя нашего не приветил, пригрозил ему полки совместно с немцами супротив него вывести. Вот Ярослав и осерчал да и увёл свои дружины в Переславль. Миндовг тоже к себе в вотчину ушёл. А мы одну сотню меченосцев выбили совместно с литвинами и к вам сюда подались. Батя Василию наказал пока около вас тут быть и присматривать за княжичами, чтобы их тут без отца вдруг не обидели.

– Да-а, всё плохо у нас. – Посмурнел Илюха. – Чёрный люд Новгорода бунтует, грабит и жжет поместья и усадьбы, забивает насмерть сторонников Ярослава. А мы тут сделать ничего не можем. У нас и сил-то всего ничего здесь осталось. Охранная сотня и три десятка от старого полка Владыки Арсения только в крепостном детинце стоит. После его низложения все близкие люди батюшку оставили и по своим уделам дальним разбежались. Наш-то Артём у нас здесь пока, тоже с нами. Эдак совсем скоро народ узнает, что Ярослав увёл свои дружины в дальние земли, так и вообще ничего уже бояться не будет. Чую я – быть скоро беде.