Темная душа: надо память до конца убить - Ирина Павловна Токарева

оставленные колесами колеи заполнены стоялой водой, у обочин – густая бурая слякоть. Босые ноги стынут от холода, от сырости ломит кости. Надо идти. Она делает шаг и, не сумев сохранить равновесие, падает в грязь. Силится подняться, но поскальзывается.

«Не встану», – думает она, не переставая бороться с дорогой. И встает. Делает шаг, проваливается, увязает по колено.

«Не дойду».

Ветер доносит жалобный стон. Кэт знаком этот голос, она вскидывает голову, убирает лезущие в глаза непослушные пряди, размазывая грязь по лицу.

Женщина. Длинные белые волосы, платье старого фасона – такие не носят лет сто. Ветер треплет широкий подол, спутанные волосы взвились, словно змеи на голове Медузы Горгоны. Женщина протягивает руки и стонет. Слов не разобрать, но Кэт знает, о чем она просит – слова эхом звучат в ее мозгу.

«Приходи, ты нам нужна… Приходи, нам не справиться без тебя …»

– Я не могу! – кричит Кэт. Внезапный раскат грома глушит ее крик. Начинается дождь, частые ледяные струи секут придорожные травы, вода в лужах бурлит.

«Приходи…»

– Помоги мне! Дай руку!

Светлая фигура пропадает, появляется совсем близко. Кэт не может разглядеть заслоненного волосами лица. Женщина протягивает ей раскрытую ладонь. Еще один шажочек, один рывок, и она ухватится за ладонь, она будет спасена. Кэт тянет через трясину заледеневшие пальцы….

В ее скованное сном сознание ворвался резкий звук. Кэт села на кровати, заморгала. В дверь звонили, стучали, настойчиво и, похоже, уже давно. Тяжелый сон не сразу выпустил ее из своих объятий.

Она зажгла ночник, глянула на будильник – было почти пять часов утра. Ничего не соображая, босиком пошла в прихожую. Повернула замок, откинула цепочку, распахнула дверь. На освещенной лестничной площадке стоял высокий мужчина.

– Привет, – сказал он, – Почему не спрашиваешь, кто там?

Кэт прислонилась к притолоке, чувствуя, что сейчас лишится сознания.

– Пригласишь войти? – он приобнял ее за плечи, деликатно отодвинул с пути, переступил порог, притворил за собой дверь. – Чудесно выглядишь, Кэт.

Она немного овладела собой, одернула пижаму десятилетней давности с прыгающими покемонам:

– Это мама подарила на шестнадцатилетие. Если бы знала, что в пять утра явится такой гость, приоделась бы.

В темноте мелькнула быстрая усмешка. Джерри поддел пальцем краешек пижамы.

– Ты очень сексуальна в этих покемонах?

Он прошел в гостиную свободной планировки, одновременно игравшую роль спальни и столовой. Словно посаженная на поводок, Кэт двинулась за ним, ощущая, как ее окутывает терпкий аромат одеколона, который бы она не спутала ни с одним другим. Мужчина остановился возле разобранной кровати.

– Уютно у тебя.

Ни слова не говоря, Кэт повернулась к нему спиной и ретировалась в ванну. Закрылась, включила холодную воду. Из глубины зеркала на нее взирала взлохмаченная блондинистая особа, не удосужившаяся причесать перед сном мокрые после душа волосы. Она была бледна, под глазами пролегли живописные круги, губы после сна немного распухли.

– У-у-у-у, упырица, – шугнула самое себя Кэт и принялась чистить зубы. Умылась, растерлась махровым полотенцем. Помогло – на щеках выступил румянец, в глазах зажегся живой огонек. Сорвав с крючка шелковый кремовый халатик, Кэт скинула нелепую пижаму, переоделась, причесалась. Перевела дух. Боясь верить реальности, прислушалась. В кухне ворчала уже кофеварка, звучали шаги на кафельному полу.

– Либо ты допилась, Катюха, – прошептала она, – Либо все еще спишь. Либо это действительно он. Живой, настоящий, во плоти и крови. Господи, пусть это будет он, а не очередная моя галлюцинация.

Перекрестившись, Кэт вышла. Джерри на кухне доставал из навесного шкафчика чашки для кофе – английский костяной фарфор. Другой посуды Кэт не признавала.

– Ты всегда пьешь из нарядных чашек? – спросил он, не оборачиваясь.

– Да, – Кэт остановилась в двери.

– Ты подозрительно тихая. Крадешься, чтобы оглушить меня вазочкой? Кэт, это действительно я. Не призрак, не мираж, не сон.

– Я не крадусь, просто стою, – она приняла небрежную позу.

Он глянул на нее из-за плеча и усмехнулся, наливая кофе в чашки. Его усмешка пронзила ее. Пришел и здесь. Он, ее недуг, человек из грез, рядом. Тело, все дни одиночества тосковавшее по нему, вспомнило его руки. Кэт пошла к Джерри, как загипнотизированная. Не решилась обнять, положила ладони на спину, прислонилась, вдохнула его сводящий с ума запах. Он замер, положил ложку, которой размешивал в чашке сахар, на стол. Кэт поднялась на цыпочки и коснулась губами его шеи.

Она не успела опомниться, он повернулся, схватил ее, ладони Кэт легли на широкую грудь, под пальцами гулко, как отбойный молот, заухало сердце. Он жадно ее поцеловал, заглянул в глаза, и снова стал целовать так, будто поцелуи – это единственное, от чего на данный момент зависела его жизнь. Кэт отвечала, вцепившись ногтями в его волосы. Он был ее спасательным кругом, потому что кухня уже завертелась, закружилась вокруг них в бешеной пляске. Ни один из них не собирался сдаваться, ни один не хотел заканчивать первым. Громко щелкнул тостер. Кэт пришла в себя, вывернулась из его рук, ставших чересчур смелыми.

– Стоп! – почти крикнула она, завязала распущенный Джерри пояс халатика. Убежала в спальню. Забралась с ногами на кровать, притиснулась к кроватной спинке, обняла колени. Джерри вошел следом. Он тяжело дышал и походил на волка, у которого из клыков вырвали жертву.

– Кэт, – сказал он, – где у тебя шкаф?

Ничего не понимая, она указала на гардеробную. Джерри раскрыл дверцы шкафа, стащил вниз с самой верхней полки знакомый чемодан, откинул крышку. И вдруг – брови Кэт от удивления поползли на лоб – начал складывать в него ее вещи, срывая их с плечиков.

– Что ты делаешь? – спросила она, пару секунд понаблюдав, как в чемодане исчезают ее кофты, брюки, блузки, платья, – Грабишь меня?

– Я собираю твои вещи. Мы едем в Нью-Йорк, Кэт.

– В Нью-Йорк? – она сползла на край кровати, заглянула в чемодан и подцепила пальцем чулок. – Как интересно.

Он не обратил на нее внимания. Ему нужно было чем-то занять себя, только не смотреть на эту полуодетую женщину, сидящую на кровати. Кэт закинула ногу на ногу.

– Дай-ка я догадаюсь, – протянула она, – Добрый Джерри приехал к бедняжке Кэт и собирается вывезти ее на Рождество в Нью-Йорк, правильно я поняла? А ты меня сводишь на елку в какой-нибудь супермаркет? Посидеть на коленях у Санта-Клауса можно будет?

– Не на Рождество, – отозвался Джерри, продолжая сбор одежды, – Ты поедешь в Нью-Йорк жить.

– Жить? – Кэт округлила глаза, – А где?

– В моей квартире.

– Жить в твоей квартире? Очень, очень интересно! А ничего, что я работаю в Далласе? И работа, знаешь ли, мне нравится. Чем