Пурпурное пламя - Энн Макалистер

— Ты и не получила бы от меня никаких сведений, если бы я не был согласен, что ты имеешь на то полное право! Мужчина должен нести ответственность за своего ребенка. И у него есть обязательства перед его матерью.

Их взгляды встретились. И в следующее мгновение они уже стояли коленями прямо в центре замка, обмениваясь неистовыми поцелуями, которые могли бы привести к самым серьезным последствиям, если бы Сьерра внезапно не отпрянула от Доминика.

Тот застонал.

— Надо посмотреть, может, Эстелла уже закончила уборку, — хрипло заметила Сьерра.

Ей захотелось погулять, и они отправились в маленькую деревню на берегу гавани.

— Я знаю, что новобрачным положено проводить каждую минуту в постели. Но мне хочется, получше осмотреться. Мы можем чудно провести время — побродить по магазинам, а потом заехать к Эстелле и сказать, что сегодня вечером сами приготовим себе ужин.

— Так что ей не будет надобности приезжать к нам, и… — Доминик сразу увидел открывающиеся перспективы.

— И я хотела бы привезти что-нибудь домой, какую-нибудь безделушку на память.

— У тебя уже есть сувенир, — с усмешкой заметил Доминик, и бросил многозначительный взгляд на ее живот.

Жар этого взгляда пронизал Сьерру теплом с ног до головы. И сознание того, что Доминик хочет завести детей так же сильно, как и она, наполнило Сьерру трепетом.

Если бы только он добавил, что любит ее…

Сьерра запретила себе даже думать об этом. Она знала, что некоторые мужчины просто не в силах произнести эти слова. Согласно рассказам ее матери, отец Сьерры признавался жене в любви максимум десяток раз за всю совместную жизнь.

Ничего, сказала она себе, еще успеется и взяв мужа за руку, поцеловала его.

И он ответил ей таким страстным поцелуем, что Сьерра поняла — долго ей ждать не придется.

Доминик, вряд ли рассказал бы Сьерре о случившемся, если бы она сама не спросила его. Ночью, когда они лежали в постели, в темноте, утолив голод желания, сплетя объятия. Доминик знал, что Сьерра не станет настаивать, если он откажется. Она не потребовала ответа, а скорее предложила открыть душу. Что он и сделал.

— Это было через год после смерти моей матери, — начал Доминик и почувствовал, как при воспоминании в горле встал привычный комок. — Мне было двадцать четыре, я только что закончил колледж. Но в компании отца работал уже давно и со временем должен был сменить его на посту руководителя. В тот год меня перевели из дочерней фирмы в главный офис в Нью-Йорке. Я стал правой рукой отца — и получал от своей работы огромное удовольствие. Я всегда хотел быть похожим на отца и слушал его во всем. А потом он сказал, что мне пора жениться. — Доминик перекатился на спину, сложил руки под головой и уставился на лениво вращающийся под потолком вентилятор. — И я согласился. А несколько дней спустя он сообщил мне, что у одного его делового партнера есть прекрасная дочь. «Ты увидишь ее и непременно на ней женишься». Полагаю, что он говорил больше в шутку, но все-таки зерно было посеяно. Нас представили. И она на самом деле, оказалась очень красивой.

— Насколько, красивой? — тоненьким голосом спросила Сьерра.

— Достаточно, — честно ответил Доминик, приятно удивленный, прозвучавшей в голосе Сьерры нешуточной тревогой. — Карин тогда училась на последнем курсе колледжа, изучала искусство. В Нью-Йорк она приехала на лето, чтобы пройти в каком-то музее интернатуру или практику — что-то в этом роде. И мы начали встречаться. — И это оказалось приятно. Было так здорово поражать воображение Карин, водить ее по всяким интересным местам, приглашать в их фамильный дом на Лонг-Айленде, брать на прогулки на яхте. Энтузиазм и невинные восторги Карин равным образом очаровали и Доминика. А когда Дуглас одобрил их встречи, сказав, что Карин напоминает ему его покойную жену, Доминик сделал то, что казалось ему самым естественным и правильным, — он сделал Карин предложение. — И мы решили пожениться.

Сьерра приподняла голову.

— Вот так просто?

— Вообще-то я провел вместе с ней больше времени, чем с тобой, — напомнил Сьерре Доминик.

Она откинула голову на подушку и согласно кивнула.

— А дальше?

— Карин нравились морские прогулки, так что я сказал ей, что мы вполне могли бы пожениться на этом острове. На ее взгляд, это была отличная идея. Она приехала на Багамы за три недели до свадьбы, за неделю до нее собрались остальные гости. А я занимался одной важной сделкой и смог добраться до места только накануне вечером. Доминик замолчал, сглотнул и снова задумался: а не сыграло ли его опоздание решающую роль в том, что та свадьба не состоялась? Может, если бы он приехал раньше, они смогли бы поговорить с Карин по душам и как-то все утрясти? — Я приехал как раз к репетиции, но та, пошла наперекосяк, потому что подружка Карин должна была прилететь только утром, а Натан, который собирался стать моим свидетелем, получил звонок из какого-то своего журнала, срочно снялся с места и оставил себе в замену Риса. Мне уже тогда стоило понять, что ничего из этой затеи не выйдет. — Но Доминик не понял. Он был измучен, простужен, и не в настроении выслушивать кого бы то ни было. В том числе и Карин. Правда, Карин не так уж и стремилась пообщаться с ним. Доминик помнил, как она спросила о его самочувствии. А он промычал что-то насчет того, что почувствует себя гораздо лучше, когда вся эта суматоха закончится. Доминик хотел сказать, что будет рад, когда они наконец-то станут мужем и женой. Но тогда он только поцеловал Карин в лоб, чтобы она не заразилась от него. — Я вряд ли обменялся с ней парой слов, — признался Сьерре Доминик. — Кроме того, что пожелал ей хорошенько выспаться. А потом я сказал: «Увидимся утром». Но этого не произошло.

Доминик до сих пор не забыл всех приготовлений, он помнил, как в последний момент возникла целая куча неотложных дел. А потом он стоял вместе с Рисом около увитой бугенвиллеей арки и радовался возможности перевести дух. А отдышавшись, стал ждать появления Карин. Он ждал и ждал. Гости тоже ждали. Сначала в тишине, а потом стали раздаваться недоуменные шепотки. Рис усмехнулся и заметил: — «А может, она тебя кинула»? Доминик в ответ только фыркнул. Но несколько минут спустя ему стало ясно, что именно это и произошло на самом деле. Появился совершенно расстроенный отец невесты. На лице Вулфа-старшего сначала читалось раздражение, а потом и откровенная ярость. Он, посмотрел на Доминика, потом на Риса и кивком велел младшему сыну следовать за ним. «Может, заболела, — предположил Рис. — Нервы и все такое». И он поспешил вслед за отцом. Вскоре он вернулся, но ему уже не было никакой нужды сообщать брату, что случилось с его невестой.

— Она исчезла, — сказал Доминик Сьерре, и голос его был совершенно невыразительным. — Ночью собрала вещи и сбежала.

— О, Доминик, — проговорила Сьерра, и один только звук ее голоса успокоил его. — О, мой дорогой. — И она прильнула к нему. Тепло ее тела словно растворило былую боль. Ее прикосновения стерли годы страданий.