Далеко от Земли - Павел Комарницкий

– Ну ты же настоящий друг! – засмеялась она. – Не успела, опоздала… Зато танцевать с тобой буду до тех пор, пока не скажешь «сжалься!»

– Русские парни пощады не просят, мадмуазель.

Её глаза близко-близко.

– Ну в таком случае падёшь смертью храбрых.

– Вау! Угроза реальна?

– Более чем. Ты даже не представляешь, что у тебя за партнёрша.

– Простите, можно вас?.. – Какой-то чувак, уже успевший хватануть грамм сто двадцать пять для храбрости, возник перед нами.

– К сожалению, это невозможно, – не давая мне времени осознать и возмутиться, с лучезарной светской улыбкой парировала Вейла. – У вас, молодой человек, допуск не тот.

– Понял, исчез. – Чувак с ухмылкой изобразил полупоклон и отвалил.

– Ну вот видишь, как просто, – иномейка укоризненно покачала головой. – А ты бы сейчас ответил грубо. Слово за слово – скандал и в итоге испорченный вечер, – в её глазах плясали бесенята. – Если вообще не разбитый нос.

– Ты забыла про выбитые зубы. Слушай, а мой допуск соответствует?

– Вполне! – она засмеялась. – Я так и не поняла, мы будем тут стоять, пока не объявят белый танец?

– Прошу! – Я по-гусарски отвесил короткий полупоклон, щёлкнув несуществующими шпорами.

Да, Вейла не соврала ни на грамм насчёт небывалой доселе партнёрши. В своё время с настойчивой подачи мамы я два года ходил в танцевальный кружок, потом, правда, бросил. Так что, в отличие от необученных бесформенных топтунов, годных лишь на то, чтобы лапать партнёршу за задницу, вполне отличал вальс от румбы и мог при крайней нужде станцевать даже джайв. Однако уже после второго танго я ощутимо взмок, она же была свежа, словно роза.

– Слушай, я потрясён! Где ты только всему этому научилась…

– На курсах подготовки, вестимо. И не роза вовсе, а ассигейра на рассвете, – её глаза смеялись. – Так у нас говорят.

– Некрасиво подслушивать. Опять включила свою штуковину?

– С самого начала. Это ты просто отдыхаешь. Я ещё и работаю.

– Хм?

– Потом, потом… Слушай, тебе нужна передышка. И мне неплохо бы подкрепиться. Айда в буфет. Я так горячего чаю хочу!

– Не вопрос!

В буфете было довольно людно, но я сумел нагло протолкаться к прилавку.

– Прошу два заварных пирожных… нет, четыре! И два чая!

– Молодой человек, тут очередь! – возмутился интеллигентный пожилой мужчина с аристократической лысиной и в старомодных роговых очках.

– Поймите меня правильно, дорогой товарищ, – я прижал руку к сердцу. – Оглянитесь. Видите вон ту девушку, что скучает в углу у столика? Как, по-вашему, можно такую девушку надолго оставлять без присмотра? Уверен, вы меня понимаете как мужчина.

– Хм… – улыбнулся интеллигент. – Да, это аргумент. Не возражаю.

– Большое спасибо!

Когда я вернулся к столику, победно неся тарелку с пирожными и пару стаканов чая, иномейка помирала со смеху, зажимая рот рукой.

– Слушь, ты чего?..

– Ой, не могу… – кое-как справившись с приступом смеха, Вейла вытирала глаза. – Понятно, что НПОЛ – предприятие большое, всех не упомнить. Но уж главного конструктора-то можно бы, э?

– Не, серьёзно? Сам Ковтуненко? – я вовсю вертел головой.

– Он самый. Ковтуненко Вячеслав Михайлович. Да не верти уже так головой, шея отвалится. Ох, Антошка, Антошка…

– Слушь, а чего он?..

– А разве главконструктор не имеет права посетить буфет во Дворце культуры, притом собственного предприятия? – в её глазах густо плясали смешинки. – Вот нашёл вдруг стих и посетил.

Я помолчал, переваривая.

– Пироженки прелесть, – иномейка вовсю уписывала заварные пирожные с кремом. – Я из твоей доли одно упру, ага?

– Да ешь хоть все, – я пододвинул ей тарелку. – Ты же чаю хотела…

– Верно. Чаю. А это помои, увы. Чуть тёплые. – По её лицу пробежала гримаска брезгливости.

– Ну тебе в этом деле угодить трудно, – чуть улыбнулся я. – Скажи всё же, ты правда хотела чаю? Или визит в буфет лишь предлог?

– Антоша, не всё, что придёт в голову, нужно говорить вслух, – смех уже улетучивался из её глаз. – Тебя тоже касается, кстати.

Я чуть пожал плечами. Ну всё же понятно. Главконструктор всё-таки, к нему так просто не подобраться. А тут сидит за столиком, ну стих посетил потому что… и все мысли как на ладони… Кстати, и в актовом зале она не появилась, поскольку Ковтуненко в том зале отсутствовал… а в вестибюле, напротив, где-то присутствовал. И это очень удобно, стоять за колонной – ну стоит себе девушка, парня ждёт…

– Скажи… а если бы не… ты бы пришла? – Я медленно мешал ложечкой в стакане.

Её взгляд невероятно мягок и чуть печален. Её пальцы ложатся сверху на мою ладонь.

– Ответный вопрос – ты мне веришь?

– Верю.

– В таком случае я говорю тебе «да».

– Спасибо, – я слабо улыбнулся.

– «Спасибом» ты не отделаешься, – в её глазах вновь всплыли смешинки. – Такие сомнения есть тяжкое оскорбление девушки, смыть которое можно лишь кровью. В крайнем случае по́том. Идём танцевать!

– А как же?.. – Я указал глазами на столик, где гонял чаи генконструктор.

Её глаза близко-близко.

– Всё, что нужно, я уже узнала.

* * *

Стена ущелья, испещрённая малахитовыми прожилками, уходила ввысь, загибаясь над головой массивным карнизом. Корявый ствол дерева с красноречивым названием «стенолаз» плотно прижимался к камню, цепляясь многочисленными корнями за малейшие расщелины. Ручей, протекавший по дну ущелья, сонно журчал, переливаясь меж округлыми валунами. Как тихо тут…спокойно… так и тянет закрыть глаза…

Инбер усмехнулся. Всё это иллюзия, вся эта тишь и спокойствие. Сразу после полудня тут будет кошмар. Рушащиеся с небес потоки горячего ливня и бешеный поток, распирающий ущелье, ворочающий камни размером с голову… Не зря стенолаз предпочитает держаться за скалу, не слишком надеясь на нижний корень…

Вот так и у него. Да, пока тишь и спокойствие. Пока девчонка-практикантка крутит свой невозможный роман, в то же время исправно исполняя служебные обязанности. И этот абориген, что правда то правда, хранит инкогнито не хуже самого иномейского резидента. Вербовка прошла отлично, получен ценный материал…

Только всё это иллюзия. Так не может продолжаться долго. Как там, в учебнике, – «не следует путать стабильную ситуацию с метастабильной»… Копятся, копятся где-то в вышине водяные пары, и пусть пока они незримы – очень скоро гроза явит свою мощь.

«Ладно, Инбер. Считай, что мы поговорили».