Счастливое недоразумение - Дженет Маллани

Эмилия и Джон бегут рассказать миссис Прайс о своем приключении, я вхожу в дом. У дверей спальни я говорю с Робертсом, который побрился и переменил рубашку, но выглядит усталым и встревоженным.

— Когда лихорадка прекратится, он поправится, миледи.

— Надеюсь.

Я прохожу через кабинет в гардеробную, не желая беспокоить Шада, и велю принести горячей воды. Этой гардеробной пользуется главным образом Шад, здесь хранится его одежда. Открыв шкаф, я провожу кончиками пальцев по его хрустящим накрахмаленным рубашкам, тонким чулкам, прижимаюсь щекой к податливой мягкой коже бриджей. Если я не могу коснуться его, я могу потрогать то, что соприкасалось с его телом.

Потом закрываю дверцы, приказав себе не глупить, — что я буду делать, если войдет слуга?

Я умылась, переоделась, а когда зазвонил дверной колокольчик, спустилась в гостиную принять визитеров.

Моя мать с красными глазами бросается обнять меня.

— Дитя мое, бедное дитя, овдовела до срока!

— Он еще не умер, — отвечаю я, сознавая, как неприветливо это звучит. Я вижу горе на лицах Карстэрса, Мэрианн, Бирсфорда и дюжины членов семейства Трелейз, имен которых не могу вспомнить. Я обращаюсь ко всем собравшимся в комнате: — У Шада все еще сильная лихорадка, но я полагаю, что никакая опасность ему не грозит. Он в очень дурном настроении, а это, я уверена, хороший признак. К сожалению, он отказывается кого-либо принять, но он так ужасно выглядит, что вы и сами не захотите его видеть сейчас.

После моего заявления все улыбаются. Я велю подать чай, достаю из буфета мадеру и пытаюсь вспомнить, кто есть кто. К моему удивлению, Бирсфорд с удивительным тактом напоминает мне имена.

— Энн шлет вам сердечный привет и сожалеет, что не смогла сама приехать, поскольку у нее другая договоренность. Это, как вы помните, моя кузина Мария, довольно дальняя родственница, если быть точным, мэм. А это кузен Телфорд, добрый парень, который может говорить только о лошадях, верно, сэр? Я полагаю, что Шад недавно купил у него кобылу.

— Да, сэр. — Я пожимаю ему руку с большим энтузиазмом. — Она просто великолепна, я назвала ее Кассандра. Мой отец тоже очень интересуется лошадьми.

— Леди Шад, у меня есть прекрасная пара серых, если мистер Хейден или Шад интересуются.

— Нет, не интересуются. — Бирсфорд берет мою руку. — Миссис Гарранд и ее дочери, которых вы уже знаете, а это капитан Бердж, родственник со стороны моей матери. Не играйте в карты с этим господином, мэм…

И так я оказалась в лоне семейства Трелейзов, которое приняло меня с удивительной теплотой (кроме миссис Гарранд, которая держалась с ледяной официальностью), довольно скоро ко мне уже обращаются по имени. Мы болтаем на обычные темы — о слугах, о городских сплетнях, — и я соглашаюсь сегодня вечером посетить вместе с родственниками Воксхолл, поскольку все уверяют меня, что отсутствие свежего воздуха повредит моему здоровью.

— Но Шад… — говорю я.

— Чепуха! — Бирсфорд сама доброта и любезность, и я немного понимаю, почему Энн любит его. — Вы должны поехать, моя дорогая Шарлотта. Я настаиваю на этом. Энн мне покоя не даст, если вы не поедете.

Шарлотта так уверяет меня, что; я не умру, что, подозреваю, все наоборот. Она также настаивает, что отвратительные струпья, которые теперь украшают мою персону, признак выздоровления. Кроме того, она сказала моим родственникам, что я поправляюсь, и они провели здесь полдня, истребляя запасы вина и чая.

Что она знает? Она всего лишь женщина, и не особенно опытная и образованная в этой области. Она сказала, что любит читать, но я никогда не видел в ее руках что-нибудь, кроме модного журнала вроде того, что упал на пол, когда она заснула. Подозреваю, она усердно подкреплялась мадерой, изображая хозяйку дома.

— Не чешитесь. — Ее глаза все еще закрыты, но она явно не спит.

Кроме того, мое состояние позволяет ей отдавать распоряжения, словно я слуга, и исполнять роль моего камердинера. И теперь она наливает очередной стакан безвкусного ячменного отвара, черт бы его побрал. Мне отчаянно хочется пива. Скоро она снова станет пихать в меня кашу.

Я хочу, чтобы она разделась и легла со мной в постель. Нет! Это неприлично. Моя собственная жена!

Но если я умру, то должен ей кое-что сказать.

— Шарлотта?

— Горшок?

— Нет. Бастарды.

— Вы не умрете, сэр. Вам не нужно собирать членов семьи и устраивать сцену у смертного ложа.

— Я должен был сказать вам о них раньше.

Она хмурится.

— Да, сэр, но они хорошие дети.

— Эмилия моя сводная сестра, одна из внебрачных потомков моего отца. Джон — мой племянник, ребенок моего брата.

Долгое молчание. Я не уверен, что она мне поверила.

Я продолжаю:

— Я пытался сказать вам это после нашей свадьбы.

— О да. Вас прервало появление вашей любовницы. Или вы скажете, что она чужая любовница?

— Фактически да. — Поскольку я поклялся Бирсфорду сохранить тайну, я больше не говорю на эту тему. — Когда я вернулся в Англию после смерти Фредерика и унаследовал титул, я узнал о существовании бастардов и разыскал их. Эмилию после отъезда ее матери приход устроил в услужение, она работала до полусмерти и голодала. Джона я тоже нашел полуголодным. Как я мог не забрать их?

Она судорожно вздыхает.

— С вашей стороны это замечательно. Спасибо, что рассказали, но вы глупец, что не сообщили мне раньше. — Она энергично встряхивает бутылку с лекарством. — Пожалуйста, снимите сорочку.

— Бесстыжая соблазнительница, — бормочу я, чтобы поддразнить ее, и стаскиваю сорочку. — Шарлотта, я сказал правду о миссис Перкинс.

— Очень смешно, сэр.

Я взвизгиваю, когда большая холодная капля притирания падает мне на спину. Будь я проклят, если стану спорить с Шарлоттой!

Она обрабатывает мне спину и ноги. Не знаю, как ей удается передавать свое раздражение только касанием, но Шарлотта умеет это делать. К сожалению, ее прикосновение производит на меня обычный эффект.

— Можете повернуться.

— Я бы предпочел этого не делать.

— Пожалуйста.

Я поворачиваюсь.

— О! — Она замирает, подняв бутылку. — Полагаю, этого не происходит, когда о вас заботится Робертс? Думаю, он бы пришел в большое смущение.

— Нет, мэм, не происходит, и менее живой интерес с вашей стороны будет кстати.

— У меня нет живого интереса, сэр. Как можно живо интересоваться столь частым явлением?

— Спасибо, мэм… ух! — Черт бы ее побрал, она плюхает щедрую порцию холодного зелья на самое чувствительное место. — Думаю, вам лучше растереть лекарство, Шарлотта.