Ты, я и море - Алина Горделли

судя по всему, человек добрый и внимательный.

— Он самый добрый, нежный и ласковый на всем белом свете! — вырвалось у Минни.

Элис теперь улыбалась, но ее улыбка была печальной.

— Я вот так же, без оглядки, влюбилась в Джорджа Хэйвуда. И хотя к тому времени я была уже вдовой, у меня с Джорджем было все как в первый раз. Я так натерпелась и напугалась в браке, что боялась близости как огня, почище любой невинной девицы, мне становилось дурно от одной мысли о ней. Но, встретив Хэйвуда, я решилась пройти через это еще раз, так как не могла с ним расстаться. Я шла в постель как на эшафот. Но вместо унижения и боли получила неземное блаженство, о существовании или даже возможности которого не имела ни малейшего представления. Передо мной словно раскрылись врата рая, Минни! Контраст был таким невероятным, что я прорыдала в объятиях Хэйвуда всю ночь — от счастья!

Минни смотрела на тетю Элис во все глаза, полуоткрыв ротик и ловя каждое ее слово.

— Все те несколько лет, что мы были вместе, у меня остались в памяти как божественная музыка, — мечтательно произнесла Элис, но глаза ее снова затуманились. — Хорошее, как и плохое, почему-то имеет привычку заканчиваться. Слишком быстро я его потеряла, слишком короткой оказалась наша симфония… Прости, я становлюсь такой сентиментальной и высокопарной, когда вспоминаю моего несчастного, моего любимого Хэйвуда.

Минни погладила Элис по руке и быстро спросила, чтобы отвлечь ее от печальных воспоминаний.

— А сейчас, тетя Элис? Ты счастлива сейчас? — и она невольно посмотрела в сторону окна.

Элис смахнула слезы и улыбнулась.

— Ты ведь встретила его внизу?

Минни кивнула.

— Дэн очень хороший человек. Добрый, спокойный, и, мне кажется, он меня искренно любит. Мы оба немолодые люди, хоть он и моложе. У каждого из нас за плечами своя история. Мы движемся к закату, и оба уже хорошо представляем, чего нам надо от жизни. Когда мы стали жить вместе, я уже знала, как должно и как не должно быть между нами. Я рассказала Дэну, что мне нравится, а что нет, как он должен себя вести в моем доме, в моей постели. И он все это воспринял правильно. Так что мы стараемся тихонько жить в свое удовольствие, никому не мешая и… никому не навязываясь, — Элис невольно взглянула на Минни.

Минни все поняла и легонько покраснела. Ей стало неловко за свою семью.

— И ты, по-прежнему, слышишь райскую музыку? — улыбнулась она.

— Того безумного восторга и блаженства с Дэном у меня нет, но мне с ним очень хорошо, приятно и даже весело. Скажем так: я смотрю на нашу близость с удовольствием.

Минуту они помолчали, каждая думала о своем. Наконец, Минни спросила, с надеждой:

— Тетя Элис, а у меня будет симфония?

— Непременно! — уверенно ответила Элис. — Судя по твоему рассказу, твой лейтенант, твой Ушастик, — улыбнулась она, — должен быть искусным, но не испорченным любовником. Его первая жена, будучи намного старше, наверняка научила его вести себя с женщиной так, чтобы именно ей было хорошо. Он, скорее всего, умеет отдавать, а не только брать. И мне очень понравилось, с каким уважением он отзывался о своей первой женщине и называл ее женой, хотя фактически она ею не была.

— Мне тоже, — прошептала Минни.

— В первый раз может быть и не случится райской музыки, — продолжила Элис осторожно. — Иногда даже любящим супругам необходимо несколько дней или даже недель, чтобы приладиться, приспособиться друг к другу. Но если ему удастся довести тебя до оргазма в первую же ночь — считай, что ты выиграла приз один на тысячу!

— До чего?! — в ужасе воскликнула Минни. — До маразма?!

Тетя Элис чуть не покатилась со смеху. Она махала руками в воздухе, утирала слезы от хохота и минуты две не смогла даже ответить.

— Только маразма мне и не хватало! — проворчала Минни и сама же прыснула.

— Ох, Минни, — ну и развеселила же ты меня! Оргазм — это то самое блаженство, о котором мы только что толковали, только по-научному. Я, почему-то, уверена, что у него все получится сразу.

— Вообще-то он у меня шустрый, его друзья искрой прозвали, — засмеялась Минни и тут же осеклась.

— А вдруг это я ему не понравлюсь? — добавила она с испугом. — Я ведь ничего не умею! Вдруг я ему покажусь после Люсиль скучной дурехой?! Неуклюжим поленом?!

Минни не на шутку встревожилась. Она в первый раз посмотрела на ситуацию с противоположной стороны.

— Глупости! — отрезала тетя Элис. — Во-первых, он прекрасно знает, что ты ничего не умеешь. Во-вторых, он научит тебя любви, так же, как научили его самого.

— А можно мне хоть чуточку поучаствовать? — умоляюще спросила Минни. — Чем-нибудь? Ну хоть немножечко!

Элис вначале отрицательно покачала головой, но потом задумалась.

— Погоди! — сказала она и вышла в соседнюю комнату. Минут через пять она вернулась, неся что-то в руках, и откинула портьеры.

— Вот, посмотри, — торжественно провозгласила тетя Элис, разворачивая какую-то ткань. — Мой тебе свадебный подарок.

Минни ахнула от восторга. В лучах послеполуденного солнца перед ней сверкал и переливался сотканный из тончайшего шелка и гипюра темно-гранатового цвета ночной пеньюар.

— Последний парижский шик, я получила посылкой только на прошлой неделе. Здесь и ночная сорочка на узких бретельках и такая же накидка.

— Тетя Элис! — пролепетала Минни, с благоговением и ужасом дотрагиваясь до пеньюара. — Он же почти совершенно прозрачный! — ее голос переломился на полуслове.

— Ну так, — поддразнила ее Элис, — кто-то ведь хотел поучаствовать? Как появишься перед благоверным в этом пеньюаре, он тебя не то что до маразма, а до полного умопомрачения доведет! Ну что, слабо? Не осмелишься?

Минни поджала губки:

— А вот и осмелюсь! Большущее спасибо, тетя Элис! — и добавила, прыснув в ладошку, — бедный Ушастик, как бы он дар речи не потерял!

Они обе расхохотались как две шаловливые подружки.

— А еще? Что еще я могу сделать? — Минни совсем разошлась.

Тетя Элис колебалась. В руке у нее был маленькая красивая баночка.

— Я