Роджер Федерер. Легендарная ракетка мира - Крис Бауэрс

«Нет никаких правил, регулирующих то, как следует себя вести, когда выигрываешь или проигрываешь, – сказал он на следующее утро. – Единственное, чего нельзя делать, – это кидать ракетку в публику и наносить кому-нибудь травмы. Есть люди, которые не улыбаются, когда побеждают, а есть те, кто потом улыбается неделями. Я – такой парень, что может дать волю слезам. Я думаю, это можно. Особенно когда люди видят, что осуществилась моя величайшая мечта, что для меня это просто невероятно. Мне рассказывали, что многие люди в толпе тоже плакали, тоже наслаждались моментом. Так здорово разделять радость с таким огромным количеством людей».

На одной из фотографий, сделанных сразу после финала, которую часто тиражируют, запечатлен фанат в швейцарской футболке, по лицу которого в самом деле текут слезы. Это Михаэль Пурек, член базельского клуба «Олд Бойз», который был партнером Роджера по тренировкам, когда тот был подростком.

Пуреку повезло наблюдать за выступлением старого приятеля на корте, а большая часть остального сообщества «Олд Бойз» прилипла к экрану телевизора в его маленьком клубном домике. «Это был великий день в клубе, – рассказал Сеппли Качовски, человек, научивший чемпиона Уимблдона играть в теннис. – Сначала я был в порядке, но потом так разнервничался, что едва ли мог смотреть тай-брейк, и потом я так перенервничал, что слишком рано открыл шампанское. Это был первый матчбол, и уже повсюду было шампанское, а Филиппуссис его спас. Все надо мной смеялись, но только во время одного матчбола, потому что потом Роджер выиграл. Мы плакали, пили и пели. Мы провозглашали тосты за Роджера. Мы так им гордились».

Тем вечером многие гордились Федерером, в том числе родители Питера Картера, Диана и Боб, смотревшие матч в далеком южно-австралийском городе Нереутпа. Они тоже пролили слезы за победу Роджера. Прошло меньше года после смерти Питера, но Боб в телевизионном интервью того времени признал, что триумф Роджера облегчил боль утраты: «Я очень рад. Это в самом деле замечательное чувство, потому что это Питер так повлиял на его карьеру. И, наблюдая за игрой Роджера, я мог в каком-то роде увидеть в этом немного Питера».

Как правило, встречаясь с прессой после финала, Федерер не отмечает ничьих вкладов в свой успех. Однако в момент своего триумфа он был рад признать роль Картера: «Питер был одним из самых важных людей в моей карьере. Если бы он был здесь, мы бы устроили грандиозную вечеринку. Я уверен, он наблюдал за всем этим откуда-то».

В тот вечер Федерер во второй раз был приглашен на ужин чемпионов Уимблдона в лондонский «Савой» – и на этот раз принял приглашение. Ужин всегда проходит очень поздно, поскольку на него собираются все чемпионы и финалисты, в том числе и юниоры, а некоторые играют в финалах до позднего вечера. Традиция первого совместного танца чемпионов мужского и женского турниров давно канула в Лету (на самом деле на ужине чемпионов Уимблдона не танцуют), зато обоих чемпионов одиночных разрядов просят произнести небольшую речь. Обычно это происходит где-то после полуночи. В своей речи Федерер сказал: «Я впервые посещаю это мероприятие. Пять лет назад, когда я выиграл юниорский титул, я отклонил ваше приглашение, потому что на следующий день играл в Гштааде. Сейчас я понимаю, что совершил ошибку. Я горжусь тем, что присутствую здесь, и тем, что заслужил членство во Всеанглийском клубе лаун-тенниса и крокета. Я с нетерпением жду того момента, когда буду заглядывать на Уимблдон, чтобы постучать мячом просто ради удовольствия. Если кто-нибудь хочет ко мне присоединиться, то непременно позвоните».

На ужине рядом с Федерером сидел Франческо Риччи-Битти, президент Международной федерации тенниса. Припомнив разговор на корте в Риме во время церемонии награждения, восемью неделями ранее, когда Риччи-Битти отругал Федерера за проигрыш Феликсу Мантилле, Федерер посмотрел итальянцу в глаза и сказал: «Видите, мистер президент, я могу выигрывать такие матчи. Вы мной гордитесь, не правда ли?»

К счастью и для прессы, и для самого себя, Роджер Федерер отлично умеет общаться с людьми. Для любого теннисиста, избегающего разговоров с журналистами и телевизионщиками, победа в одиночном разряде Большого шлема – огромный риск для здоровья.

Помимо обязательной пресс-конференции после матча и интервью с главной телевизионной компанией, поступает обычно с полдюжины просьб о встречах один на один, причем каждый считает своим моральным правом провести с новым чемпионом минимум три минуты. И это касается только англоговорящих теннисистов: для тех, кто говорит и на другом языке, время может удвоиться. А если речь идет о Швейцарии, где каждый разговаривает на трех языках, процесс растягивается еще больше. В результате Федерер выделяет как минимум час, а то и больше на выполнение обязательств перед прессой после четверть– и полуфиналов Большого шлема. После финалов обычно требуется уже около двух часов плюс время на фотосессии с завоеванным трофеем.

После победы на Уимблдоне в 2003 году Федерер должным образом исполнил все обязанности перед прессой, отправился в дом, арендованный на эти две недели, принял душ, побрился и облачился в парадный пиджак и по-швейцарски красный галстук-бабочку. Затем он отправился в «Савой» и вернулся рано утром. Поспав несколько часов, он должен был явиться на очередные встречи со СМИ – начиная с радио и телевидения. Потом завтрак сперва с британской прессой, а потом с любым журналистом, который хотел поговорить на французском, верхненемецком или швейцарском диалекте немецкого. Роджер мог бы отказаться и проваляться в постели допоздна, тем более что многие чемпионы так и поступают. Он этого не сделал. И дело было не только в том, что это первый титул Большого шлема и новизной положения надо наслаждаться. Он раньше многих понял ответственность продвижения своего спорта, которая неизбежно возникает, когда становишься заметной фигурой.

В то утро в газетах были опубликованы яркие репортажи об успехе Федерера, а он продолжал всех очаровывать. В нем не было ни намека на раздражение, и он не отвечал на вопросы «на автопилоте», несмотря на то что вопросы были одни и те же. Он выслушивал каждого, тщательно обдумывал ответ, проявлял себя с самой лучшей стороны. «Жизнь в чем-то изменится, – признал он, когда его спросили, как на него повлияет эта победа. – Сейчас я более известен, я знаменитость, а до того я был просто хорошим теннисистом. Я не знаю, как это будет. Мой знак зодиака – Лев, а Львы любят быть в центре внимания. Конечно, я буду все так же усердно работать на корте, потому что, если не будешь работать, тебя обязательно поймают на этом».

Тут требуется пояснение. В то время, когда Федерер выиграл свой первый Уимблдонский турнир, АТР публично боролась с четырьмя турнирами Большого шлема за долю их прибыли. Более того, некоторые важные лица теннисного мира просили уменьшить допустимые размеры ракеток, потому что, говорили они, теннис становится «нудным». В прошлом августе Ллейтон Хьюитт был вовлечен в спор с АТР, который, казалось, воплотил все проблемы тенниса.

В то время Хьюитт был неоспоримо лучшим игроком в мире, и его просили дать интервью американскому телевизионному каналу. И канал, и АТР одолевали его этим вопросом какое-то время, и на турнире «Мастерс» в Цинциннати лопнуло терпение как менеджеров по связям АТР, так и самого Хьюитта. Конфликт обострился настолько, что австралиец подал в суд иск на полтора миллиона долларов к организаторам мужского профессионального теннисного тура. Независимо от аргументов сторон, дело казалось олицетворением эпидемии проблем на вершинах мирового тенниса.