Берег тысячи зеркал - Кристина Ли

и у вас, месье, — отвечая, ловлю взглядом, как меняется выражение лица Платини.

— Что ты имеешь в виду? Мы даже не знакомы.

Делая первый шаг в его сторону, оцениваю поведение охраны. Ни один из бойцов, более не намерен останавливать меня, а потому я продолжаю движение. Мужчина стойко встречает мой взгляд, а ухмылка на его лице, только добавляет уверенности.

— Мы, может, и не знакомы, месье. Но сегодня, вы решили завести знакомство, которое мне не нравится. Вы знаете, кто я. Лгать нет смысла, — встав лицом к лицу, мы смотрим друг другу прямо в глаза.

Мужчина замирает, а когда я тянусь к карману, он вскидывает руку, останавливая свою охрану.

— Убьешь меня, и разразится международный скандал, кореец, — он чеканит каждое слово, сквозь зубы. Я понимаю его гнев. Возможно, где-то в глубине своей душной наружности, этот человек действительно отец. Однако, пока я вижу перед собой казнокрада, готового на все, ради денег. — Я знаю, зачем ты явился. Из-за нее. Только вы двое знаете кто убил моего сына. Но ты не скажешь этого никогда. А ее, я заставлю сказать. Рано или поздно, она даст показания, и тогда вы не получите ни остров, ни контракт, ни то, зачем приехали в мою страну.

Внимательно дослушав мужчину, я все-таки достаю из кармана чехол, а раскрыв, ставлю на капот его машины две пули. Платини вскидывает брови в недоумении, а я произношу:

— Это цена жизни вашего сына. Эти две пули, я должен был выпустить в него сам. Но не сделал этого, из-за женщины, которую вы посмели шантажировать. Она бы спасла его, не послушай он отца. Так ведь, месье Платини? Уверен, вы понимаете, о чем я, — тихо, но холодно произнося, я заглядываю в его глаза, пытаясь донести то, как обстоят дела не в его воображении, а в реальности. — Ты боишься признаться самому себе, что тебя кинули, а твоего сына убили, чтобы ты молчал.

Наблюдая за ним, вижу, что беднягу проняло. Потому продолжая, не скрываю правды:

— Это предупреждение, месье Платини, вам лично. Я не хрупкая женщина, меня запугать сложно. Потому, если вы вновь попытаетесь впутать госпожу Преображенскую в дело об убийстве вашего сына, бояться придется именно вам. Ведь тогда именно вас же и обвинят в сговоре, который повлек убийство. То, что лежит на капоте, — трофей для вас. Теперь можете молиться своему богу, держа в руках две свинцовые пули. Британские вам не достать. Но вы можете быть уверены, мои идентичны тем, которыми был убит ваш сын.

— Ты не заговоришь. Это блеф, — он зло бросает словами в лицо, но, увы, ошибается.

— Заговорю, месье. Если нужно будет, я заговорю. Но лучше вам не провоцировать меня, и не доводить до такой крайности. Ведь, если я дам показания, всем станет известно о вашем сговоре с британцами. Именно им нужен остров, и это они заплатили вам, чтобы использовать Поля в своих интересах. Они же обещали вам немалое вознаграждение, если созданная вами комиссия признает остров частью архипелага Кирибати. Ведь если, он попадет под влияние Британии, станет золотой жилой, из которой можно качать нефть, как из бездонного колодца. Да только… Не выйдет. Остров наш, месье. Этого не изменит ничто. Даже ваши манипуляции на смерти собственного ребенка. Вам не удастся заставить ее дать нужные вам показания, и обвинить в убийстве меня. Ведь это ваша конечная цель. Я прав?

— Ты под присягой, — он холодно ухмыляется, ожидая, что испугает этим. — Ты лишишься всего, ради чужой и малознакомой женщины?

— Нет, — спокойно отвечаю. — Не ради нее. Ради вашего сына, которого вы используете даже после смерти, как вещь.

Мой голос пуст, но производит должное впечатление. Платини застывает, его лицо багровеет, а в глазах появляется хищный блеск. Возможно, это скупые отцовские слезы. Хотелось бы верить, но думаю, — нет. Этот человек не похож на убитого горем отца. Ни снаружи, ни тем, как звучат его слова. А именно они и есть то, что говорит его нутро.

— Приятной ночи, — поклонившись, я возвращаюсь в салон своей машины.

На обратном пути, размышляю: должен ли поступить так, как собираюсь? Разговор с Платини лишь часть того, что смогло бы успокоить. Я мог бы закрыть глаза на то, что сделала Сара, но не стану. На самом деле я не просто черств и внутри, и снаружи. Служба ожесточила меня, вытянула все самые жесткие черты характера наружу. Не будь я таким, как есть, не смог бы стать ни летчиком, ни военным. Видимо, отпечаток работы, и качеств, ставших второй кожей, побуждает назначить женщине ночную встречу.

Отправив короткое сообщение Саре, я отпускаю водителя, предварительно оставив запись в его реестре. Так за нами следят за границей. Это нормальная процедура, когда ты служишь государству. Исполняя приказ, ты следишь за своими бойцами, а за тобой следят другие, за которыми следят еще с десяток специально обученных людей. Так работает система, частью которой, я являюсь многие годы. Однако, впервые использовал ее в личных целях. Вот чего боится Джеха. Друг опасается, что об этом станет известно руководству. Но я не мог поступить иначе.

Как и не могу поступить по-другому сейчас. Сара выходит из гостиницы, ровно в назначенное время. Кажется, она готовилась к долгожданному свиданию с "продолжением". Сидя на одной из скамеек в небольшом парке, я осматриваю изящно подчеркнутую узкими брюками фигуру, и белый пушистый джемпер. Пусто… Во мне не играет и сотой доли той реакции, которая возникает при виде Веры. Ей достаточно просто пройти мимо, чтобы кровь взыграла в жилах, а горло предательски не давало дышать.

Разыскивая меня взглядом, Сара продолжает осматриваться. На лице женщины проступает раздражение. Она достает сотовый, наверняка, чтобы позвонить, и спросить, где я.

Взяв телефон, отвечаю на ее звонок:

— Сан-ши, ты просил выйти в парк, но я не могу тебя найти. Где ты?

Холодная ухмылка касается лица, а я отвечаю:

— Не нужно меня искать, госпожа Ли. Я хотел проверить, на что вы готовы, ради того, чтобы переспать со мной. Отрадно видеть, что вы даже в первом часу ночи, озаботились внешним видом. Мне нравится ваше рвение попасть в мою постель, — продолжая говорить жестоко, понимаю насколько низко поступаю.

Во мне играет злость, а Сара должна осознать, что не все мужчины готовы падать к ее ногам, лишь потому, что она легкодоступна.

Женщина застывает на одной из дорожек, а подняв лицо, наконец, замечает меня. Ее взгляд режет, как нож, блестит ненавистью, и обидой. Она хочет ответить, но смотря