Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова - Иван Семенович Барков

class="v">В том доме был нечуж.

Он с дамою играл в игру незапрещенну,

Враз по пяти рублей играли, не резвясь,

Одна из дам игру велику прикупила

И козырем ступила,

А понта в этот раз случилась

У этого степенника в руках

При малых козырях,

Боярыня играть как будто разучилась,

Что козыри она непрямо все сочла

И бастою тогда последней подошла,

Так тем и проступилась.

— Быть так, — сказала им, — пойду на тотус весь,—

А тот степенник тем столь много веселился

И до того забылся,

Что во весь рост вскричал: — Нет, хуя, понта здесь.

Великой стал тут смех. — Ах, дерзкий, — говорили.

— Куда как не учтив, — все дамы так судили.

Он, извиняясь им, сказал на то в ответ,

Что за проступок сей поставит он лабет.

Пожар

Детина страшную битку в руках держал,

По улице бежал,

Разинув рот, кричал,

Как добрый мерин, ржал:

— Ах, батюшка, пожар, мой государь, пожар! —

Громовый как попа ударил тут удар,

Он выбежал тотчас с своею попадьею:

— Где что горит, — кричал, — что сделалось с тобою? —

А чтоб огонь залить,

Водою потушить,

Поп тотчас за ведром метался

И принимался,

Но бешеный одно кричать лишь продолжал:

— Ах, батюшка, пожар, мой государь, пожар!

— Пожалуй, свет, постой и что, скажи, пылает? —

Спросил его тут поп. — Не мой ли дом сгорает,

И нет ли где огня

На кровле у меня?

— Ах, нету, батюшка, — кричит ему детина.

— Да что ж и где?

— Не видишь, — отвечал, — горит моя шматина,

А также у твоей у матушки в пизде.

Не можно, батюшка, залить сей жар водою,

Подобно молнии огонь,

Так сжалься ты со мною

И также с попадьею,

Не тронь ты нас, не тронь.

Вели спустить мой хуй ты с маткиной пиздой,

То пустит дождь в пизду елда,

Елду ж обмочит вмиг пизда.

Я хуй свой затушу, а матушка пизду.

— Дурак, ты глуп, как хуй, ебена мать, детина,

Давно б ты мне сказал,—

Тут поп ему вскричал,—

Скорей такой огонь потушит вот дубина.

Гарнизонный солдат и немец

В Москве у всех ворот

Для часовых солдат поделаны избушки,

А в них с солдатами бывает всякой сброд:

И беглы мужики и нищие старушки,

С которых за ночлег солдаты шлюшки

Берут за кажду ночь вина по кружке,

А больше тут

Живут

Веселеньки молодки,

Что на прядильнях здесь дерут от песен глотки,

Которы с каждой потки

В избушках тут

Пошлину берут.

Солдаты молодиц и сами шляют

И хлебец с стороны им также промышляют.

По должности один служивый в караулку

Завел какого-то немчурку

И шпетную ему молодку подрадел.

С молодкой немец лег, солдат плащом одел,

И как тот немец бабу мулил,

Солдат тогда стоял с ружьем да караулил.

Немчин пыхтит,

А блядь крехтит,

Насилу с ним ебется,

У ней в мозолях вся пизда, так баба жмется.

А немец говорит:

— Вот, матка, глейх зайдется,

Навеселимся всласть.

— Немчин, так дай за труд,

Не даром тут ебут,

А денежки дают.

Немчурка, вынув рубль, спросил, велика ль плата.

Ответствовал солдат:

— Здесь плата небогата,

Мамзель твоя немудрой человек,

Ей будет пять копеек,

А часовому вдвое,

А немец дал и втрое.

Довольна плюшница, доволен и солдат,

Немчурка ж думает: попал на лад,

Не ебля это — клад!

Недолго ж кладом тем доволен был немчурка:

С ним сделалась фигурка,

Обезображен стал немчуркин юрка,

Раздулася на нем вся шкурка.

Немчин на это глядь,

Вдруг обмер, испугался,

Рвался, кричал, метался,

Не ведал, что зачать.

Наделала ему та ебля дела!

Чтоб без хуя не быть,

Так надобно лечить.

Такой-то блядь ему гостинец подрадела,

Что он не сбыл с рук в год,

Да тут потратил он и денежек немало,

Однако полплеши как будто не бывало,

Хуй стал его урод.

Потом, как лехче ему стало,

Для некаких причин

Пошел с двора немчин

И в город пробирался.

Откуда ни взялся — служивый доброхот,

От Яузских ворот,

Кой немцу быть было без хуя постарался.

И только с ним лишь повстречался,

Он немца лишь узнал,

То немцу пенять стал:

— Што, бачка, не видать тебя недель уж сорок?

А ты хотел всегда к мамзеле той ходить.

Немчин на то: — Нет, нет, не хочет мой ебить

Такой маторак;

Ваш дешев руска пизд, да хуй починка дорог!

Неудачное искушение

Промчались вести в Валдае на горах,

В пустыне жил монах.

Преобразись в девицу, бес

К нему в пещеру влез:

Монах, увидев то, вскочил

И хуй вздрочил,

Оставя книгу и очки,

Разъеб он черта тут в клочки.

Едва черт встал,

Монаху так сказал:

— Отец с претолстыми хуями,

Воюешь ты прехрабро с нами. —

Сие промолвив, бес

Исчез.

С тех пор черти по миру не бродят

И чернецов в соблазн уж не приводят,

Ужасна им чернецка власть,

Боятся, чернецу чтоб на хуй не попасть.

Звонарь

Подьячихи, купчихи

Великие лощихи,

Великие мазихи,

А более всего они етися лихи.

Подьячий лишь в приказ, купец лишь торговать,

А жены их тогда затеи замышлять:

Начнут чистенько мыться,

Румяниться, белиться,

Начнут они лощиться,

Начнут они сурмиться,

Себя жеманить, щеголить,

Начнут себя они рядить.

И вырядясь, тотчас в окошечках бывают,

На улицах сидят и губки ужимают,