📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаДавайте, девочки - Евгений Будинас

Давайте, девочки - Евгений Будинас

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 100
Перейти на страницу:

4

Впрочем… Кто сказал, что в прошлом ничего нельзя изменить?

Вот бокалы со звоном разбиты на счастье – под ноги молодых. Попытки собрать осколки, чтобы их склеить, конечно, бессмысленны: никогда им уже не звенеть. Как говорится, за свадьбу уплачено вперед, а бой посуды внесен в калькуляцию. Но прошли годы, и свадьба откатилась в прошлое, которое вообще ничего не значит – вне наших представлений о нем, а им-то как раз и свойственно постоянно меняться. И еще не однажды зазвенят эти разбитые бокалы – не только весело, но и с досадой, если, скажем, после свадьбы не все сложилось. А то и вовсе с печалью, как на похоронах…

Нет, думал он, только в прошлом и удается все перекроить и переиначить, перелицевав, как старый пиджак. Забыв и вспомнив, но уже таким, как захотелось. Но если память так податлива, тем легче себя оправдывать, что бы ты там ни наделал, каких бы ошибок ни совершил…

Хуже, конечно, если ты чего-то не сделал. Послушавшись умных советов, побоявшись ошибиться и не использовав возможности.

Несделанного не поправишь…

Почему не настоял, не вытащил, не вырвал, не вернул ее? Почему же он не сделал этого? Рыжюкас подумал, что именно в этом ему и надо бы разобраться.

Но вот перечитал свою рукопись и ужаснулся. Ничего про это в ней нет.

И вообще ничего нет из того, что было на самом деле. Ну, скажем, того, как он отомстил Ленке. С первой в жизни любовницей.

5

Первая Любовница была старше его аж лет на десять. Она его боготворила, восхваляя его мужские достоинства, как если бы там и впрямь было что хвалить.

Ее звали Сильва Константиновна, она была грозной учительницей английского языка, самой строгой училкой в их школе, у которой за контрольную больше тройки никто не получал. Ей было лет двадцать пять, может быть, тридцать. Она жила в одном подъезде с его одноклассницей Елкой и дружила с ее матерью. Однажды они встретились на дне рождения у Елки, потом Рыжук поднялся к ней починить магнитофон и надолго застрял, после того как она строго спросила, умеет ли он целоваться.

Две недели он заходил к ней в интервале с трех до шести, пока муж не звонил ей с работы, сообщая, что выезжает. Она с восторгом слушала школьные завирания про его настоящую и безответную любовь. И сочувствовала ему изо всех сил, уверяя, что эта дуреха не стоит и его мизинца. Потом они заваливались на тахту и целовались, она играла с ним, как кошка с мышонком, и чуть не угробила, раз за разом доводя до исступления и бесстыдно дразня, но не позволяя взять ее совсем, а потом однажды заявив:

– Сегодня можно. Муж уехал, приходи ровно в семь. Постарайся отпроситься дома на всю ночь.

– Хорошо, – сказал он важно, – только, пожалуйста, надень ситцевый халатик прямо на голое тело.

Без трех минут семь Рыжик заявился, проторчав возле дома минут сорок. Его колотило.

– Что ты дрожишь? – спросила она, когда, заграбастав ее прямо с порога, он сорвал халатик и швырнул ее на тахту, не заметив всех ее приготовлений: ни тихой джазовой музыки, ни мягкого света торшера у журнального столика, ни вина и фруктов на нем, ни букетика подснежников в изголовье…

Эту ночь она промаялась с ним, ничего не добившись. Она затащила его под душ, после чего его зазнобило, как в лихорадке. Она попробовала с ним потанцевать, но его ватные ноги подкашивались, а бутылки на столике грохнулись, когда он неосторожно ее крутнул, едва не упав. Она попыталась его отвлечь и успокоить, поцеловав его член и игриво взяв его в рот, отчего он шарахнулся от нее, как от ненормальной… Под утро он ушел, измотанный и пустой. Друзья дожидались его на лавочке. На вопрос «Ну как?», он только махнул рукой, многозначительно промолчав. У него не хватило сил даже соврать что-нибудь достойное.

Он струсил не на шутку, вообразив себя законченным импотентом, он только об этом и думал, он комплексовал, избегая ее и пропуская не только ее уроки, но и все дни, когда английский стоял в расписании.

Она отловила его у соседей, было уже лето, она увезла их с Елкой на Зеленые озера, они взяли лодку и уплыли на глухой берег. Пока Елка загорала, Сильва позвала его прокатиться, едва уселись – он на веслах, она на корме – бесстыдно сняла трусы и раздвинула ноги: от невозможности такого Рыжук озверел, и все произошло тут же в лодке, в пятнадцати метрах от берега, прямо на глазах Елки, которая потом призналась Рыжюкасу, что от увиденного чуть не сошла с ума. Но Сильва Константиновна была взрослой и умной женщиной, Рыжук ей нравился, она понимала, что той ночью натворила и, исправляя свою оплошность, пошла на все, чтобы снять с него закомплексованность. И она его вытащила. А потом, всего за несколько встреч, преподала ему такие уроки, которых хватило на всю оставшуюся жизнь.

При третьей встрече, когда они продвинулись уже достаточно далеко, он почувствовал себя мэтром и предложил ей… заняться наконец настоящим развратом. На что она, засмеявшись, сказала:

– Мальчик, думаешь, ты знаешь, что такое разврат?

Что это такое, он узнал много лет спустя, хотя направление поиска она ему задала. Заботливый учитель ведь не кормит рыбой, а вручает удочку.

К слову, ее тройки с минусом по английскому Рыжуку хватило тоже на всю жизнь: и на «файв» при поступлении в институт, и на госэкзамен на пятом курсе, сданный им на отлично, и на то, чтобы до сих пор как-то объясняться за границей.

6

И дальше все было отнюдь не так возвышенно, как вспоминается, когда бродишь по городу детства.

Сдал он свою Первую Любовь легко и не слишком задумываясь, едва ему прищемили хвост. Это когда в институтской спецчасти строгий дядечка, листавший папку с его личным делом, сурово спросил: «А причем здесь заграница?». Рыжук сказал, что заграница ни при чем. Она и действительно была уже ни при чем – так, детские глупости. «А переписка?» Рыжук, вспомнив Витюка, твердо (это все тогда с институтом и решило, хоть и не надолго) сказал, что никакой переписки уже нет. Была, мол, со школьной подругой, которая с мамой уехала в ФРГ…

– Вы понимаете, что она изменница Родины?

Изменница родины. Боже, каким смешным сейчас это кажется. Хотя тогда представлялось, что, уезжая, она сразу теряет все. Он действительно думал, что у них с Ленкой все равно бы ничего не получилось.

Короче, нашел себе оправдание, выскользнул.

А потом всю жизнь, отрываясь от бытовых мерзостей, пописывал возвышенную повесть, в которой все сочинил, все переврал, как будто с детства был глуховатым слепцом.

7

Слава богу, что ее не напечатали, вышвырнув из журнального номера и расссыпав набор, когда ее прочел главный редактор, написавший «Повесть о настоящем человеке», а не о каком-то самовлюбленном слюнтяе… В чем опять же ему повезло. Как они сегодня читают то, что раньше писали? Тот же Василий Аксенов – про «Звездный билет» с «комсомольским компостером», Анатолий Гладилин – свои комсомольские же «хроники», любимый поэт Андрей Вознесенский о Ленине:

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?