Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев

Уничтожая партийные кадры и интеллигенцию, ломая все, чтобы привести страну к состоянию, когда мог быть признан богом (уже не вождем, а богом), Мао напоминал мне, в частности, как у нас, бывало, на заседаниях при упоминании имени Сталина все вставали с мест и аплодировали, как в церкви крестятся, упоминая Господа. Те же действия, только у нас это было чем-то вроде физкультурных занятий на собраниях: встал, поаплодировал, сел. Мао сделал проще: приказал отпечатать выдержки из своих речей, объявил их заповедями и заставил всех зубрить эти цитаты как идиотов. И люди тупели не то от страха, не то от зубрежки. Это было видно даже в кинокадрах по телевизору. Немыслимое дело – такое унижение человеческого достоинства! Я слышал как-то по радио, как хирурга заставляли перед операцией твердить изречения Мао. Разве это допустимо в XX веке, когда человеческая нога уже ступила на Луну? В наше ли время верить в такие заклинания, наделяя одного человека сверхъестественными силами? Как можно говорить, что операция прошла удачно потому, что хирург зубрил изречения Мао и перед тем, как что-то сделать, заглянул в цитатник узнать, что тот сказал?

Неслыханную вещь учинил Мао, когда свою жену, в прошлом актрису, объявил главным идеологом и руководителем культурной жизни Китая. Не знаю, какими там она наделена достоинствами. Как актриса, может быть, и хороша. О таких людях судачат по-разному: одни говорят, что она талантлива, другие – что ничего талантливого у нее нет, что она просто нравилась Мао и только в этом заключались ее достоинства, а слава пришла к ней потом. Истинное же положение деятелей культуры – композиторов, писателей, ученых, преподавателей, всей интеллигенции – непрекращающееся, неслыханное, невозможное унижение. Там творятся огромные злоупотребления. Но народ терпит. Из среды китайской молодежи выдвинуты отряды, которые наводят «порядок» в учебных заведениях, устанавливая, как преподавать и как трактовать основы науки, посредством палки и таким способом внедряя «культурную революцию».

Как-то, крутя настройку радио, я набрел на китайскую передачу на русском языке. Послушал немного, и мне стало противно, потому что повторялось одно и то же: какая-то девушка говорила на плохом русском языке, затем парень ругал нас. Мне показалось, что голоса их мне знакомы. Может быть, когда я был в Китае или Мао приезжал к нам, они были переводчиками? Я допускаю это, потому что, когда включал Китай, всегда сразу же узнавал их голоса. Потом перестал слушать, потому что мне стало неприятно. Эти китайские передачи заключаются в однообразном повторении, как молитвы, маоистских изречений с попутными восхвалениями Мао. Вновь говорю: к сожалению, мы прошли тот же путь во времена Сталина. На партийных и общих собраниях без конца все твердили: «Сталин, Сталин, отец родной!» И я это твердил, не являясь исключением. Тем более мне сейчас противно все это слушать, быть свидетелем повторения этого маоистами буквально в той же форме.

Хочу сказать несколько слов о других китайских руководителях, с которыми мне приходилось сталкиваться. Лю Шаоци: он наиболее импонировал мне как человек. С ним было приятно разговаривать. Когда я беседовал с ним, то чувствовал, что у нас одинаковый стиль мышления, что мы понимаем друг друга с полуслова, хотя и разговариваем через переводчика. С докладом товарища Лю на VIII съезде КПК и изложением задач, которые тогда стояли перед китайским народом и компартией, мы полностью были согласны. Лю смотрел на факты теми же глазами и так же понимал их, как мы. Но потом Лю стал выступать против нас. Впервые это произошло, когда он вел беседу с албанцами. Думаю, что он делал это под нажимом. Жизнь подтвердила мои подозрения: ведь и сам Лю пал жертвой «культурной революции». Сейчас он там – жертва № 1, хотя был самым влиятельным лицом после Мао и, полагаю, наиболее разумным руководителем.

Чжоу Эньлай[78]: его мы ставили на второе место после Лю Шаоци. Сейчас он занимает вредную позицию, служа какой-то подпоркой в кровавых делах, которые творит Мао. Но в свое время, когда мы с ним встречались, товарищ Чжоу проявил себя приятным собеседником, человеком, понимающим проблемы экономики и хорошо разбирающимся в политике. Правда, о сельском хозяйстве мы с ним почти не говорили, но задачи промышленности он понимал отлично.

Чжу Дэ: он, по-моему, конкретными вопросами повседневной жизни уже не занимался, а занимал примерно такое же положение, как у нас прежде Михаил Иванович Калинин. Не знаю, какую практическую работу выполнял Калинин при Ленине. Но при Сталине он номинально подписывал все указы, а реально в государственных делах участвовал редко. Вводили его иной раз в состав какой-нибудь комиссии, но с его мнением мало считались. Обидно было смотреть на это, просто даже жалко Михаила Ивановича. Это был по-народному мудрый человек, представитель трудящихся, хорошо знавший нужды и рабочих, и крестьян. Потому-то Ленин и выдвинул его на роль юридического главы государства. Примерно такой же пост занимает в Китае Чжу Дэ. Когда я встречался и беседовал с ним, то он на меня производил доброе впечатление, и мне казалось, что существует большое сходство даже в характерах Чжу и Калинина.

Чэнь И[79]: я его знал очень мало. Говорили, что он, как бывший командарм, в военном деле способный человек. Сейчас его положение там тоже несколько подвешено. Не знаю, какое фактически он занимает место, потому что и он подвергался атакам со стороны оголтелых хунвэйбинов и других опричников Мао.