Осторожно, спойлеры! - Оливия Дейд

нашей культуре, что выражается порой ненамеренно. В это заявление я включаю и себя. То, что я сама толстая, не освобождает меня от необходимости внимательно относиться к своим словам и действиям относительно полноты, потому что я тоже часть этой культуры.

Бесстыжая Фанатка Лавинии: Я не прошу вас воспевать мою полноту. Или делать Лавинию толстой в своих историях. Или начинать исправлять старые фики с фэтшеймингом. Но я ПРОШУ вас задумываться каждый раз, когда вы упоминаете полноту в своих работах. Я хочу, чтобы вы подумали обо мне и спросили себя: «Обидит ли это утверждение БФЛ?» Если ответ утвердительный, пожалуйста, исправьте – ради меня, ради себя и ради всех остальных.

Бесстыжая Фанатка Лавинии: Как я уже писала раньше, у меня нет желания задеть ваши чувства или кого-нибудь оттолкнуть, потому что вы – мои друзья и мой коллектив. Но я думала, что это важно, поэтому высказалась и надеюсь, что, обсуждая проблему, мы можем стать еще более хорошим, более открытым сообществом, чем сейчас.

Бесстыжая Фанатка Лавинии: Спасибо, и извините, что получилось так длинно.

Бесстыжая Фанатка Лавинии: Короче говоря, пожалуйста, не делайте в своих фанфиках толстых людей автоматически злыми, уродливыми или ленивыми. Это огорчает меня, настоящего толстого человека.

Бесстыжая Фанатка Лавинии: P.S. Когда я говорю, что толстая, я не оскорбляю себя, поскольку не использую слово «толстый» в уничижительном смысле, как некоторые. Для меня это просто прилагательное, как светловолосый, или высокий, или (любимое слово ВозьмиМеняЭней) НАБУХШИЙ. Обидность зависит исключительно от контекста, как в случае со многими другими признаками.

Маркус откинулся на спинку слишком твердого гостиничного стула и медленно выдохнул.

Среди тех фиков, которые он рекомендовал ей за эти годы, по крайней мере несколько включали толстых персонажей второго или третьего плана. Он подозревал, что теперь описания этих персонажей заставили бы его устыдиться.

Черт.

Но это было не самое худшее. Далеко не самое.

«Они делали это, уговаривая заниматься, – написала она. – Или подталкивая меня к более здоровым, по их мнению, пищевым привычкам».

Он был готов поклясться своей жизнью, что его приглашение в спортзал, в буфет не являлось шаблонным толчком к занятиям спортом или так называемым лучшим пищевым привычкам. Но учитывая ее прошлое, он понимал, что она вполне могла интерпретировать его слова таким образом. Он понял, почему она резко остыла и отодвинулась от него и почему не хотела смотреть ему в глаза до конца этой бесконечной поездки.

Учитывая ее личную историю, а также печально известную всепоглощающую одержимость внешностью, которую он годами изображал перед камерами, конечно же она поверила в худшее. Она еще не знала его достаточно хорошо, чтобы было по-другому. Даже с КнижныйЭнейБыНикогда…

Он сжал виски большим и указательным пальцами так сильно, что могли остаться следы.

Как он проглядел? Как забыл? Она даже спрашивала КнижныйЭнейБыНикогда, своего давнего преданного друга, не ее ли внешность побудила его прекратить общение с ней. Потому что думала, что он впервые увидел ее на тех фото их совместного ужина, и не знала, что к тому времени он ее уже видел. Уже восхищался ею. Уже считал ее невыносимо сексуальной. Не из-за ее размеров. Не вопреки им. А потому что она… Эйприл. Бесс. Она.

И нет, она не казалась особенно обеспокоенной жестокими высказываниями незнакомцев в соцсетях. Но она провела четкую границу в личных сообщениях в соцсетях, не так ли?

«Меня не волнует, что думают незнакомцы. Только люди, которые мне дороги».

Либо Маркус Кастер-Рапп все еще оставался для нее незнакомцем, а потому ее не волновал и ни он, ни его неуклюжее приглашение. Либо он начал становиться ей дорог, хотя бы немного, и он ее обидел. Как сделал КнижныйЭнейБыНикогда прошлым вечером.

Твою мать!

На этот раз в Испании было не слишком поздно. И поскольку его друг сам далеко не образец самоконтроля, Маркус решил, что тот его простит. Со временем. Как только выспится.

– Черт возьми, я так облажался, – сказал Маркус, как только друг ответил. – Я не хотел, но, боже, я все испортил.

Демонстрируя завидное терпение, Алекс удержался и не назвал его говнюком.

– Что именно ты испортил?

– Все. – Маркус потер лицо свободной рукой. – Все.

– Чертов король драмы, – буркнул Алекс. – Ты можешь говорить конкретнее?

Если Маркус – король драмы, тогда Алекс… Что мощнее и драматичнее, чем король? Диктатор драмы? Божество драмы? Однако сейчас не время для «чья бы корова мычала». Алекс слушал, и Маркус планировал этим воспользоваться.

Вся история заняла не так много времени, как он ожидал. Когда Маркус закончил, Алекс долго-долго молчал, потом все-таки произнес:

– Может, это и к лучшему.

Телефон должен был расколоться от свирепого взгляда Маркуса.

– Что?

Даже через континент и океан он услышал вздох Алекса. Маркус ткнул пальцем в имя лучшего друга на экране.

– Всего за выходные я потерял дорогого друга и единственную женщину, которую действительно захотел за многие годы.

Или, возможно, за всю жизнь, но может, это просто в нем говорил король драмы.

– И она убеждена, что Маркус это ненавидящий толстых козел, КнижныйЭнейБыНикогда – лживый предатель. В какой вселенной это может быть к лучшему?

– Чувак, – произнес друг и подавил зевок. – Подумай о том, что ты только что сказал. Ты сам ответил на свой вопрос.

Маркус нахмурился.

– Не ответил.

– Секунду назад ты говорил про себя в третьем лице. Дважды. Как про двух разных личностей, – пояснил Алекс. Терпение в его голосе звучало несколько натянутым. – Не кажется ли тебе это несколько… сложноватым?

Пф-ф-ф.

– Я – многогранный алмаз.

Разве Эйприл только сегодня не говорила об этом? В телефоне раздалось царапанье. Скорее всего, Алекс чесал свою редкую бородку.

– Маркус, оставь это пафосное дерьмо для камер. Я просто говорю, что ты еще можешь встретить хорошую женщину, которая знает тебя только по одному имени, которой ты не будешь врать, от которой не станешь скрывать кучу тайн.

– Я не хочу просто хорошую женщину. Я хочу Эйприл. Бесс, – отчеканил он и, поморщившись, сжал переносицу пальцами. – Она тоже вполне хорошая. По крайней мере, когда не считает меня козлом, который пытается подтолкнуть ее к занятиям спортом для похудения и диетическому питанию.

Прежде чем Алекс что-то сказал, Маркус добавил:

– Знаю, знаю. Я только что сказал про нее, как про двух разных личностей. Не хочу это слышать.

Последовал определенно порывистый вздох.

– Тогда зачем ты звонишь?

– Потому что я… – начал было Маркус, но тут же уронил голову на грудь. – Потому, что, может быть, мне нужно было это услышать, даже если я не хочу, – выдавил