Набла квадрат - Петр Воробьев

– Тебе виднее, – Горм не без труда повернул Мидира мордой в сторону от ящиков с рыбой и принялся шарить по сумкам. Вытащив очки, он налепил их на рогатый обруч и наклонил голову вправо, поближе к подслеповатому стеклу кабины. Открывавшаяся взгляду местность была достаточно зловещей.

Впечатление создавалось главным образом мертвым лесом, отросшей на несвежем покойнике щетиной торчавшим по обе стороны дороги, да кое-где догнивавшими в глубоких кюветах остовами автобусов.

Кукылин присмотрел относительно ровный участок шоссе, прошел над ним на бреющем, ракетой убрав какую-то колымагу с разделяющей линии, не без лихости заложил разворот и, у самой поверхности выпустив шасси, коснулся бетонки. Казавшееся сверху гладким, шоссе было на удивление плохо приспособлено для самолетов – несколько мгновений Кукылин ждал, что носовая стойка не выдержит, но обошлось.

– Ну что, сели, и живы, – Горм хлопнул Кукылина по плечу. – Открывай фонарь!

– Мы в лиге от города, – Кукылин отстегнул ремень и, насколько позволяли тесная кабина и громоздкие доспехи, развернулся к Горму. – Это еще относительно безопасное место, хотя надолго здесь задерживаться не стоит.

– Лажа! Радиации здесь, по вашим, конечно, меркам, нет, значит, безопасно.

– Дело не в радиации. Посмотри на лес – он уже сотни лет так стоит.

Горм сосредоточенно уставился на деревья. Они были такого же невразумительного оттенка, что и дорога, и все до мельчайшей сохранившиеся веточки слабо фосфоресцировали на фоне почти черного неба.

– Действительно, пакость какая-то! Даже листья на месте. Ладно, налюбовались, открывай фонарь!

Вытащить собак из кабины оказалось нелегко.

– Рыба, – сказал Горм, за передние лапы поднимая Фуамнах над бортом.

– Просто они чуют, чем дело кончится, – ответил Кукылин.

– Щиты не забудь, зря, что ль, я их ставил.

– Отойди немного, – Кукылин повернул ручку на висевшем у него на шее дистанционном пульте, корпус которого был сработан из консервной банки из-под вишен. Ничего не произошло.

– Дай! Не умеешь! – Горм тряхнул пультом, чуть не задушив Кукылина, в утробе самолета загудело, и контуры его померкли. – Во как надо! А сейчас и с деревьями разберемся! – Кукылин не успел и слова молвить, а Горм уже перепрыгнул через кювет и потопал к лесу. Собаки жались к самолету и с опаской поглядывали на хозяина. Пройдя неполные шесть дюжин шагов, отделявшие его от первого дерева, Горм наподдал по стволу ногой. Дерево рассыпалось в порошок.

– Эксперимент сомнительной научной ценности, – заметил вдруг Фенрир. – Как ясно видно даже твоим невооруженным глазом, за самолетом деревья рассыпались аж на четверть поприща от обочины.

– Мне недосуг слушать твои бредни, отродье троллей, – ответил, фосфоресцируя, Горм.

– Когда тебе опять будет лень повернуть голову и твой ранец прогрызет злой ранцегрыз, а в дыру налезут склизкие плазмоеды, ты еще меня вспомнишь, – пообещал Фенрир.

Тем временем Горм на обратном пути к дороге навернулся в кювет и сделал вид, что он спустился туда намеренно.

– А что я здесь нашел! Кукылин, помоги вылезти.

Кукылин, озираясь, приблизился к краю дороги.

– Подай мне руку!

Из кювета высунулась рука. Кукылин посмотрел на нее и спросил:

– Горм, это ты сказал «Подай мне руку»?

– Нет, не я, а что?

– Тогда чья же это рука?

– Как? – Над бордюрным камнем локтях в трех налево от руки показались голова и плечи Горма.

– Не моя! – после некоторого сомнения заявил Горм. – Какая-то она костлявая, длинная и ваще зеленая. Нет у меня таких рук!

Рука медленно скрылась в кювете.

– Началось, – сказал Кукылин.

– Бывает, – сказал Горм. Он прошел по кювету несколько шагов вправо, потом влево, потом выложил на бордюр несколько костей, кожаный кошелек и растрепанную книгу и сказал:

– Дай руку, а!

Кукылин спросил:

– А теперь это ты?

В ответ глухо, как из-под земли, раздался смех.

– Это не я! – сказал Горм. – То есть я это я, а не я… Ладно, стой, где стоишь, легче дюжину раз самому откуда угодно вылезти, чем тебе хоть что-нибудь один раз наполовину объяснить так, чтобы потом тебя самого вытаскивать не пришлось.

Взметнув облако светящейся пыли, Горм воспарил над шоссе с ревущими ракетными пистолетами в руках.

– Ничего не понимаю, – проворчал он, опустившись рядом с Кукылином. – Во всяком случае ясно одно: ветра здесь не бывает.

– О кладезь мудрости! – отозвался Фенрир.

– Заткнись, ты, сексопатологоанатом недоученный!

– На себя бы поглядел, колода тормозная!

– Да, это сильно, – согласился Горм, снимая очки и вытряхивая из-под них фосфоресцирующую пыль. Он повернулся к Кукылину. – Может, ты что-нибудь понимаешь?

– Послушай, – Кукылин, забывшись, взглянул Горму в глаза и тут же в ужасе потупился. – Пожалуйста, давай сначала залетим ко мне в усадьбу. Ты же сам хотел привезти моим сестрам доброй еды!

– Да, а потом опять сюда переть… Нет уж, в город так в город! Вот только глянем на книжечку.

«А ну, собирайтесь к экрану, детишки —

Веселую книжку я вам покажу.

Сначала посмотрим картиночки в книжке:

Вот кладбище, гробик, и я в нем лежу[22].»

Горм нахлобучил очки обратно на рогатый обруч.

– Что ты ржешь-то?

– Это не я…

– Да? – Горм с сомнением раскрыл книжку. – Ничего не понимаю! – Он сунул книжку Кукылину. – Это что?

– Когда-то меня учили этому языку… – С той строчки, по которой Кукылин провел пальцем, осыпались буквы. – Здесь комментарии в стихах какого-то богослова к запретным главам Книги Постыдных Откровений. Не знаю, удастся ли мне при переводе попасть в рифму.

«Кровопийцев и уродов

В бой повел Пупихтукак,

Истребили всех народов

И устроили бардак.

Мертвецы в лесах завыли[23]…»

Не стоит читать эту зловещую книгу в этом зловещем месте, тем более что…

Кукылин осекся, прерванный донесшимся из лесу воем. Собаки замерли, повернувшись в направлении звука. Мидир глухо зарычал, бронепластины на загривке его панциря злобно ощетинились, и стремительным прыжком пес рванулся к лесу.

С неожиданной неграциозной прытью Горм, потрошивший у обочины кошелек, преградил ему путь и, увлеченный инерцией здоровенной звериной туши в тяжелом охотничьем снаряжении, привычно грянулся в кювет.