Затми меня, если сможешь - Кристина Вуд

Стискивая зубы, я отворяю дверь и вступаю в просторы огромного кабинета основателя «Нью сентори». На удивление, помещение выглядит не как личный кабинет президента крупной корпорации, а как президента в целом.

В самом центре расположен прозрачный овальный стол на шестнадцать персон с белоснежными кожаными креслами и удобной высокой спинкой. Над столом возвышается огромный навесной потолок, выполненный в светлых тонах. В центре него находится широкая современная люстра, без старинных свисающих бриллиантов и прочих устаревших излишеств. В нескольких шагах от стола располагается подвесной широкоформатный телевизор, встроенный в светлую стену.

Чуть поодаль, в самом конце большого помещения восседает сам мистер Морган за старинным лакированным столом из массивного красного дуба. На нем покоятся тонны разложенных папок, бумаг, пару миниатюрных планшетов и ноутбук последней модели из тончайшего черного пластика.

— Ева, дорогая! Вот кого я рад видеть всегда и при любом раскладе, — воодушевленно проговаривает мужчина, привставая с комфортабельного кожаного кресла цвета темного дерева.

Я внутренне съеживаюсь от его подозрительно добродушного голоса, застывая на месте. Удивительно, как быстро меняется его настроение.

— Проходи, присаживайся.

Он кивает на кресло, располагающееся напротив его добротного стола. Я натягиваю нервозную улыбку, оглядывая Ричарда с ног до головы. Необъяснимо, но факт: мужчина, который добывает призрачный эликсир бессмертия, сам выглядит так, будто уже опробовал на себе все его свойства. Сколько ему, пятьдесят? Быть может пятьдесят пять? Он выглядит старше сына лишь на пятнадцать лет, не больше, не меньше.

Ричард демонстративно поправляет золотые запонки на черной рубашке и усаживается в кресло, направляя в мою сторону заинтересованный взгляд в сочетании с осторожной улыбкой. Я следую его примеру и присаживаюсь в предложенное кожаное кресло цвета увядших листьев, продолжая разглядывать внутреннее убранство кабинета.

— По какому поводу вы хотели меня видеть? — мой голос звучит хладно и твердо, с неприкрытыми нотками недоверия.

— Узнать, все ли тебя устраивает, — сообщает Ричард. Он переплетает руки на груди, продолжая улыбаться чарующей улыбкой. — Услышать твои пожелания по поводу дальнейшего пребывания в корпорации. Может быть, у тебя остались какие-то вопросы, которые продолжают мучить тебя изо дня в день?

Я сердито усмехаюсь.

— Вы серьезно, пожелания?! — тут же восклицаю, демонстрируя забинтованное левое запястье. — Учитывая, что вчера мне буквально сжигали кожу чертовой кислотой, устраивая очередной эксперимент против воли, мое мнение здесь не учитывается.

Мужчина в ответ лишь плотно поджимает губы, мельком взглянув на пострадавшую руку.

— Хорошо, я поговорю с Дианой, чтобы впредь она была более сдержанной и учитывала твое мнение в каждом эксперименте… в исключительно каждом. Быть может, у тебя остались вопросы? Я с удовольствием выслушаю и отвечу.

— Вы мне солгали. Еще тогда, в палате, когда вручали дневник, — уверенно заявляю я, подаваясь вперед. — Сказали, что ваш сын настолько любит меня, что готов пожертвовать собой, лишь бы вы меня не трогали. Но на деле все оказалось наоборот: он никогда меня не любил и общался со мной лишь по вашей наводке.

— Что ж, это не вопрос, но я осмелюсь ответить, — он уверенно облокачивается локтями об стол, скрещивая руки в замок. — Дорогая, я уже говорил тебе, но повторюсь вновь. Я единственный человек, ни разу не солгавший тебе. Ты напрасно так категорично относишься к нам: мы с Дианой, можно сказать, твои вторые родители, — на полном серьезе заявляет Ричард, а меня блевать тянет от подобных слов. — Поверь, я прекрасно вижу поведение своего сына. Помнишь, в каком состоянии он выходил из кабинета? Подобный гнев со стороны мужчины — признак любви, — мягко сообщает мистер Морган с непринужденной улыбкой на устах.

— Вы можете не лгать, но очень профессионально вводить в заблуждение, — произношу я, с подозрением сощуривая веки. — Откуда мне знать, о чем вы разговаривали до моего появления? Из-за чего он так вспылил?

— Согласен, здесь я с тобой абсолютно согласен, — мужчина пару раз медленно кивает, не сводя с меня взгляд. — Но от своих слов я не отказываюсь. Видишь ли, мой сын…

— Почему вирус прозвали Клио? — нагло перебиваю я, больше не в силах слушать про Аарона. — Какое отношение к нему имеет муза истории?

Мистер Морган не спеша преподносит к губам сложенные в замок руки, с некой интригой заглядывая мне в глаза. Спустя минуту он все еще молчит, загадочно улыбаясь.

— Ты еще не осознала? — его ухмылка начинает нервировать. — Дорогая, я же говорил, мысли шире, — разочарованным тоном произносит мужчина, вопросительно вскидывая бровь. А я подавляю дикое желание закатить глаза в ответ на его демонстративное разочарование. — Прямо сейчас у тебя на глазах вершится настоящая история. История нового человека. Человека, иммунитет которого устойчив к подавляющему большинству известных вирусов и инфекций. Больше никаких санитайзеров, антибиотиков и жаропонижающих. Больше никаких смертельных болезней и врожденных патологий. Первые морщины больше не будут появляться к тридцати, а женщины смогут спокойно выносить и родить первенца еще как минимум до пятидесяти лет. Только подумай, у человечества появится намного больше свободного времени на саморазвитие, путешествия, творчество и на все, что не хватало раньше. Человек, наконец, почувствует вкус настоящей жизни без временных рамок, страха и прочих притупляющих эмоций.

— Не все смогут почувствовать, как вы говорите, вкус настоящей жизни, — глухо констатирую я, переплетая руки на груди. — Половина людей попросту не проходят санацию, она убивает их.

— Естественный отбор, моя дорогая. Он должен иметь место быть, если мы говорим о новом поколении с идеальным геномом. К моему глубокому сожалению, не все его проходят, но таковы правила естественного отбора во все времена.

— Вы ничем не лучше тех зомби, — сердито бросаю я, указывая рукой в сторону массивного окна, за которым скрывается мрачный Лондон. — Вы сознательно обрекаете на гибель совершенно здоровых людей, хоть и не таким кровожадным способом, но факт остается фактом… Никто не имеет право решать, кто выживет, а кто нет! Я ни за что не буду подвергать своих родных и близких столь рискованной процедуре, как это сделала моя родная тетя! А что, если на их месте окажется ваш сын или ваша несовершеннолетняя дочь?! Вы даже на Кэти наплевали, оставив ее на растерзание тех тварей, которых сами же породили!

— Мои дети никогда не будут проходить процедуру санации, — на полном серьезе заявляет мистер Морган, улыбаясь лишь одним кончиком губ.

Я в открытую ухмыляюсь, нервозно поправляя браслет из белого пластика на запястье.

— Очень предсказуемо.

— Есть огромный шанс, что они не пройдут ее. Как не прошла их мать, — сообщает мужчина, выдерживая долгую паузу. — Безусловно, парочка моих ближайших родственников весьма успешно прошли санацию, и в том, что я тоже ее пройду,