Умные граждане – умное государство - Бет Новек

Все это движение происходило в русле характерного для эпохи постпросвещения общего стремления к рационализму, на сей раз принявшему облик и форму науки, и было созвучно всеобщему оптимизму и вере в прогресс, которыми отмечен конец XIX века. Научный рационализм казался тогда идеальным инструментом для системного совершенствования общества[265]. Его семена были посеяны уже давно. Решимость положить в основу рациональную мысль – суждение, построенное на научных принципах и подкрепленное эмпирическими измерениями, – а не данные ненадежных чувств, идет еще от Декарта и картезианских[266] философских кружков XVI–XVII веков. Картезианская мысль развивала тезис о том, что познание неизменных законов природы и математики отличается от размышлений оценочного характера и эти законы можно подтвердить экспериментально.

Немецкий термин Wissenschaft (наука) и его производные Wissenschaftler (ученый) и wissenschaftlich (научный) появились в XIX веке, когда наукой занялись профессионалы, будь то выпускники университетов: врачи, фармацевты, дантисты, адвокаты – или представители политической науки. Как писал в конце XIX века ректор Гарварда Чарлз Элиот, идеальный профессионал – это «не эрудит и не практик, но ученый»[267].

Теперь профессионалов обучали дедуктивному подходу к научному знанию (тому, что греки называли techne), а не как прежде, не через ремесло и не через практику (metis). Формальные образовательные программы структурировали знания в виде упорядоченной системы постулатов, подкрепленных эмпирическим наблюдением. Не все выпускники университетов носили белые халаты, но все они были учеными.

Готовившие профессионалов университеты ориентировались на средний класс. Аристократия веками пользовалась преимуществами изначально более широких стартовых возможностей, полученных по наследству[268]. Теперь университеты позволяли добиться успеха за счет объективных личных достоинств и образования, доступ к профессии зависел от результата экзаменов, а не от социальных связей. Благодаря ориентации на новые профессии развивающееся высшее образование Америки питало – а фактически делало возможной – «веру общества в объективные критерии, компетентность, дисциплину и контроль»[269].

К 1870 году в США было больше программ бакалавриата и больше медицинских и юридических школ, чем в Европе. В течение первого десятилетия последней трети XIX века преподавательский состав высших учебных заведений вырос вдвое, а с 1870 по 1900 год увеличился более чем на 300 %. В 1905 году Эндрю Карнеги[270] учредил первый пенсионный фонд для профессоров из светских университетов. Это дало толчок росту университетов и преобразованию многих религиозных учебных заведений в светские. На месте узкоконфессиональных колледжей стали расти современные процветающие университеты с библиотеками, лабораториями и крупными фондами целевого капитала[271].

Количество студентов, обучавшихся по программам бакалавриата, выросло с 52 тыс. в 1870-м до 355 тыс. в 1910 году. Число студентов магистратуры увеличивалось еще стремительнее. В 1871 году в США было всего несколько сотен студентов-магистрантов. К 1910 году этот показатель превысил 10 000[272]. С 1868 по 1891 год богатые филантропы, основавшие Корнелльский университет, Университет Джона Хопкинса, Университет Вандербильта, Университет Кларка, Чикагский университет и Стэнфорд, пожертвовали на высшее образование более 140 млн долларов.

Законы Моррилла[273] о безвозмездной передаче университетам государственных земель позволили создать сельскохозяйственные университеты с собственным землевладением и привлекли десятки миллионов долларов на развитие высшей школы[274]. Более 70 колледжей и университетов, в основном на Среднем Западе, появились в результате этой законодательной инициативы, нацеленной на «преподавание областей знания, связанных с сельским хозяйством и искусством механики, по рекомендованным законодательными собраниями штатов методикам для продвижения свободного и практического образования рабочего класса в области исследований и профессий»[275].

Неудивительно, что в сложившихся условиях в университетах началась трансформация права из профессионально-практической сферы деятельности в предмет научного исследования. Декан Гарварда Кристофер Коламбус Лэнгделл, который ввел в образовательный процесс анализ кейсов, по сей день распространенный в юридических учебных заведениях, возглавил движение за превращение американского права из ремесла, которое ученики осваивают в адвокатских конторах, в предмет, достойный изучения в элитных университетах. Лэнгделл составил «сборник прецедентов», студенты сначала читали описание прецедента, а затем выявляли в нем ключевые принципы. Идея этой методики состояла в том, чтобы научить новых профессионалов так же тщательно классифицировать и разбирать правовые прецеденты, как ученый-естественник в лаборатории каталогизирует природные образцы.