Говорят серийные убийцы. Пять историй маньяков - Джоэл Норрис

Позднее полиция пришла к заключению, что многие его признания были самооговором. Генри, искусный лжец, просто испытывал следователей. Однако, кроме того, у него совершенно отсутствовало сознание своего «я». Подобно хамелеону, он приспосабливал действительность к желаниям и потребностям людей. Иногда описание деталей преступления и мест захоронения, которые он вспоминал, попадало точно в цель. Сидя в камере техасской тюрьмы, Люкас рассказывал историю, действие которой разворачивалось в центре страны, он проливал свет на нераскрытые убийства по всему Югу и Среднему Западу. То, что в глубине души страшило родителей детей, числившихся давно пропавшими без вести, оправдалось. Немало человеческих останков было обнаружено вдоль Тридцать пятого шоссе, в том числе безымянная девушка, известная как «Оранжевые носки», – жертва чудовищного убийства, расследование которого так долго не закрывалось.

Водитель, ехавший по Тридцать пятому шоссе в Праздник всех святых, нашел на обочине дороги обнаженное тело, лежащее лицом вниз. Оно принадлежало красивой рыжеволосой девушке двадцати с чем-то лет, с небольшими шрамиками на щиколотках – вероятно, от расчесанных укусов насекомых. Жертва была задушена. Кроме того, выяснилось, что девушка страдала венерическим заболеванием. Ее было трудно опознать, поскольку зубы у нее находились в безукоризненном состоянии и определить имя и фамилию убитой по стоматологической карте не представлялось возможным. Правда, полиция обнаружила следы операции и перенесенных переломов. Руку жертвы украшало серебряное кольцо с отделкой из морской раковины. Записная книжка, кредитная карточка или водительское удостоверение отсутствовали. Приметой для опознания мог служить лишь кусок бумажного полотенца, используемый ею вместо тампона, и вытянувшиеся пыльные носки цвета мякоти тыквы; они были приспущены, словно тот, кто ее раздевал, не снял их по недосмотру. Незадолго перед смертью девушка принимала пищу. Шериф окрестил ее Джейн, девица Оранжевые носки. Это была лишь одна из десятков жертв нераскрытых убийств, обнаруженных вдоль Тридцать пятого шоссе, участок которого к 1981 году превратился в место массового погребения сотен трупов. Его протяженность составила пятьсот миль, от Ларедо до Гейнсвилла.

То были жертвы самых разных злодеяний – изнасилованные, задушенные, застреленные, забитые до смерти, изуродованные, расчлененные. Не было и пары тел с похожими следами преступлений, так что полицейские не могли объединить их по почерку. Сами жертвы также вызывали недоумение. Среди них были и мужчины, и женщины. Попадались подростки, бизнесмены средних лет, путешественники автостопом, пожилые женщины из домов, расположенных неподалеку, одинокие женщины, у которых, возможно, на дороге сломался автомобиль, бродяги, направлявшиеся к мексиканской границе. Между ними не прослеживалось очевидного сходства. Власти долго считали их жертвами разных преступников, чувствовавших себя привольно в этой малонаселенной и плохо патрулируемой полицией местности. Ничто не объединяло все преступления в единую картину, за исключением общего места захоронения тел. Полиции не только не удавалось их раскрыть, но даже кого-либо заподозрить. Многие верили, что убийства навсегда останутся нераскрытыми. Так продолжалось до 1983 года, когда был задержан Генри Ли Люкас.

«Ага, это она, хичхайкерша, это – удушение», – сказал Люкас, посмотрев на фотографию с портрета Джей, девицы Оранжевые носки. Труп лежал на обочине дороге, на щебеночном покрытии. «Я подобрал ее в Оклахома-сити». После того как шериф Баутвелл, допрашивавший загадочного человека со стеклянным глазом, задержанного благодаря закалке шерифа Конвея, зачитал Люкасу его права арестованного, тот заявил перед видеокамерой: «А потом мы малость покатались, остановились и занялись сексом, по согласию. Мы имели один сексуальный контакт, и я не был удовлетворен… Она оделась. Мы поели в придорожной забегаловке для дальнобойщиков… Потом двинулись на Юг, по Тридцать пятому шоссе. Ну, выезжаем мы на Тридцать пятое, и я ей предлагаю снова заняться сексом. А она говорит “нет”». Хотя адвокат, назначенный Люкасу судом, в этом месте вмешался, указав своему клиенту, что тот признается в преступлении, которое по законам штага Техас карается смертной казнью, Люкас продолжал. Он говорил, что много раз пытался наложить на себя руки, так пусть теперь этим займется штат. Таким образом он заплатит за свое преступление и сдержит обещание, данное Бекки Пауэлл.

«Ну вот, значит, мы болтали о сексе, и она сказала “не сейчас”, – продолжал Люкас, вспоминая сцену в мельчайших подробностях. – Девчонка пыталась выпрыгнуть из машины, я схватил ее и потащил назад. Мы еще немного проехали, а потом я выволок ее на дорогу, потому что она так дралась, что я почти потерял управление и чуть не врезался в ограждение. Я опять затащил ее в машину и стал душить, пока она не умерла. Потом снова занимался с ней сексом… После я вытащил ее из машины и бросил на обочину». Так была разгадана тайна Оранжевых носков. Полиция была довольна – преступление раскрыто. Видеокамеру и пишущую машинку выключили, свет погасили, дело Оранжевых носков закрыли.

Следующей весной суд присяжных заседателей Сан-Анджело признал Люкаса виновным в убийстве особы женского пола, условно названной Джейн, девица Оранжевые носки, и приговорил его к смерти через инъекцию летального препарата. И хотя сообщник Люкаса Оттис Тул позднее также признался в этом убийстве – теперь дело пересматривается с учетом того, что многие признания Люкаса оказались ложными, – оно, как и сотни других историй, рассказанных преступником, проливает свет на поведение серийного убийцы. Независимо от того, совершил Люкас или нет сотни преступлений, которые описал в личных признаниях, он оказался в центре политической бури, разразившейся в уголовной системе Техаса.

Вне сомнения, Люкас убил свою мать, Бекки Пауэлл и Кейт Рич. Весьма вероятно, что он лишил жизни десятки, если не сотни незнакомых ему людей в районе Тридцать пятого шоссе в Техасе и соседних штатах. Его описания жертв, собственноручные изображения их лиц и явная гипермнезия указывают на то, что он имеет такие сведения о преступлениях, которыми может обладать только тот, кто был на месте трагедии. Однако, подобно большинству преступников, совершивших с виду случайные или лишенные мотива убийства, Люкас сделался центром столкновения амбиции окружной прокураторы и прокуратуры штата, управлений полиции различных регионов и политиков, принадлежащих к разным партиям.

Для шерифа Баутвелла и техасских рейнджеров, которые вели дело Люкаса с его первого признания до последнего, заключенный стал ключом к разгадке тайны десятков нераскрытых убийств. Семьям пропавших детей и молодых девушек обнаружение преступника позволило отбросить последнюю надежду и дать возможность скорби и трауру заполнить пустоту, оставленную исчезновением близкого человека. Что касается прокуратур на местах, которые использовали в качестве основы для расследования показания Люкаса, уже приговоренного к смерти, он стал источником тревог. Оставалось лишь надеяться, что его признания действительно правдивы, – это позволило бы закрыть многочисленные дела об исчезновении людей и избавиться от опасения, что настоящий преступник разгуливает на свободе. Иначе говоря, и полиции, и прокуратуре требовалось, чтобы Люкас оказался либо чудовищным серийным убийцей, либо лгуном, выгадывающим время, желающим придержать иглу палача, пока у него не иссякнет запас преступлений, в которых можно признаться. А сейчас он находится в центре всеобщего внимания, наслаждается им и купается в блеске своей славы.