Шарко - Франк Тилье

Франк вытер каплю пота, попавшую в глаз. Он потел, словно его поджаривали на вертеле. А еще Николя стоит прямо над ним…

– Дальше?

– Мы… мы опять стали трахаться. Потом… потом… я не знаю, это случилось минут через пять-десять. Кто-то зашел в дом со стороны фасада. Жюльен схватил ствол, который был спрятан в стенном шкафу. Я и не знала, что он… что он держит дома оружие.

Николя сунул ей под нос фотографию «Хеклер-Кох P30»:

– Вроде этого?

– Да, может быть, откуда мне знать, темно было, говорю же. Он тихонько спустился. И оставил меня прикованной к кровати, а я не шевелилась, так было страшно. А потом… Вот тогда я услышала крики. Женские. Может, той женщины, которая стучалась в дверь десятью минутами раньше, не знаю. Они… они как будто дрались. А потом выстрел.

Она застыла, уставившись в пустоту, затем поднесла руки к вискам. Сердце Шарко билось так сильно, что вздулась сонная артерия. И пот заливал брови.

– Мне удалось дотянуться до ключа от наручников. И я выскочила в окно со шмотками под мышкой, даже один башмак потеряла. И бежала через лес, долго. Потом… потом я вышла на дорогу, и один водитель привез меня домой. У меня нога и запястье были в крови… Тот тип, у меня его карточка осталась, он сказал, чтобы я позвонила, если он понадобится. Карточка у меня в квартире, можете проверить. Я не вру.

Она уставилась в пол, уткнувшись лбом в ладони, и замолчала.

– Сколько выстрелов ты слышала? – спросил Николя.

– Один… Только один.

Первый выстрел, с PéBaCaSi, – подумал коп. Тот самый, отметину от которого он безуспешно искал.

– Ты знаешь, где он был сделан? В гостиной? На кухне? В подвале?

– Я… я не знаю… Я в жизни не слышала выстрелов.

– По-твоему, кто стрелял? Женщина или он?

– Она. По той простой причине, что Жюльен так больше и не поднялся в спальню. А я прям закаменела, боялась шевельнуться и зашуметь. У меня минут пять-десять ушло, чтобы подтянуть кровать и чтобы она не скрипела, достать ключ и освободиться от этих гребаных наручников.

– А женщина – как она вошла?

– Вот этого я и не понимаю. Жюльен, он был скорее параноиком, всегда запирался на два оборота. А я не слышала, чтобы стекло разбилось. Наверняка у той женщины был ключ.

– Ты ее видела? Слышала?

Она покачала головой:

– Нет.

Шарко не выказал своего облегчения и продолжил перекрестный огонь вопросов:

– А что она сделала дальше?

– Не могу сказать… Думаю, она вышла из дома. Последнее, что я слышала до того, как сбежать, был телефонный звонок. Помню точное время, потому что у меня был радиобудильник перед носом: он показывал двадцать два пятьдесят семь. И звонок был не как у мобильника Жюльена.

Вагнер, «Полет валькирий», наверняка прогремел во всю мощь в доме Рамиреса. Все копы на этаже знали, как звонит мобильник Люси. Шарко с гримасой выпрямился и взглянул на Николя:

– Ногу свело.

Он не врал, лодыжку жгло как огнем, но физическая боль была ничто по сравнению с тем, что он в этот момент чувствовал. Конец его жизни мог наступить здесь и сейчас. И жизни Люси, и детей. Достаточно будет ей назвать Вагнера.

– Ты весь в поту, если плохо себя чувствуешь, лучше выйди, – предложил Николя.

Шарко, хромая, отошел и присел на край стола с таким ощущением, что его тело сейчас развалится на мелкие кусочки. Он вытер лоб рукавом рубашки:

– Сейчас пройдет.

Белланже занял его место напротив молодой женщины:

– Ты говоришь, звонок. Какой?

– Да не могу я сказать точно. Помню, я еще подумала, что где-то уже такое слышала, то ли по радио, то ли по телику… когда какой-то фильм смотрела. Но… это все, что я помню, и даже мелодия из головы выветрилась. Может, когда-нибудь вспомню.

«Апокалипсис сегодня»[32], подумал Шарко так отчетливо, что ему показалось, будто его слышал весь мир. Никогда еще название фильма не звучало столь точно. Эта дремучая кретинка все забыла, и ее дырявая память только что на какое-то время спасла ему жизнь.

– Почему ты не сообщила в полицию?

– Я испугалась! Я боялась копов, боялась, что она меня найдет и убьет тоже! Я ведь с Жюльеном и знакома-то толком не была и не знала, во что он вляпался. Мы только трахались время от времени, и все.

– Ты трахалась время от времени… А насчет закопанных кошек, за которыми именно ты ходила в Центр защиты, ты, наверно, тоже не в курсе?

Молчание, рот на замке. Она шмыгнула носом и потерла его тыльной стороной ладони, не отвечая.

– Откуда нам знать, что ты все это не выдумала? А если та женщина – это ты и была? А если это ты его прикончила и все подстроила, чтобы на тебя не подумали?

– Никогда бы я ничего такого не сделала. Никогда.

Николя поднес к ее глазам фотографии жертвы из водонапорной башни:

– Кто это?

Она с ужасом посмотрела на снимки. По ее щекам катились слезы.

– Я… я не знаю…

На этот раз она разрыдалась вовсю, и больше полицейским не удалось вытянуть из нее ни слова. Николя принес ей стакан воды, пытаясь удостовериться, что она не притворяется. Они часто сталкивались с великолепными лжецами, и девицу следовало немного встряхнуть. Она выпила большими глотками, между двумя всхлипами. Потребовалось четверть часа, чтобы она перестала икать. Капитан полиции пристроился в кресле по другую сторону стола, Франк остался стоять. Эта история со звонком заставила его пережить худшие моменты в жизни. Он предоставил Николя вести допрос.

– Мы не сделаем тебе ничего плохого, мы здесь не для этого. Мы только стараемся добраться до истины. Ты убила Жюльена Рамиреса?

– Нет!

– Вернемся к убийству в водонапорной башне… Зачем понадобились пытки? Почему мужик, с которым ты спала, выпустил из человека всю кровь в таком мрачном месте?

– Не знаю и поверить не могу… Мне ничего такого и в голову не могло прийти. С Жюльеном мы виделись время от времени. Знаю, конечно, была та история с кошками. Но… Это он меня за ними посылал в Центр.

– А пиявки для чего?

Она пожала плечами:

– Не знаю…

Яростным движением Николя смел бумаги со стола шефа. Листки разлетелись во все стороны.

– Вечно ты ничего не знаешь! Клянусь, ты прекратишь над нами издеваться!

Николя рванул стул Мейер так, что та едва не упала. Шарко положил руку на запястье коллеги: тот зашел слишком далеко. Они выпрямились, как две кобры, лицом к лицу. Белланже высвободил руку и снова повернулся к подозреваемой: