Истинные цвета - Дорис Мортман

Она молча смотрела, как он раздевается, удивляясь тому, что это зрелище заставляет кровь в ее жилах струиться быстрее. Раздевшись, Коуди лег рядом. Вместо того чтобы сорвать с нее комбинацию, он принялся поглаживать рукой по ткани — от груди до треугольничка внизу живота. Откликаясь на его прикосновения, Изабель нетерпеливо вздрогнула. Тогда, обнажив ей плечи и грудь, Коуди впился губами в ее трепещущее тело.

Изабель закружил вихрь восхитительных ощущений, новых и необычных. Легонько целуя ее грудь, Коуди проник рукой под комбинацию и принялся ласкать увлажнившуюся мягкую плоть. Приподнявшись, Изабель подалась ему навстречу, и тогда Коуди осторожно вошел в нее. Боли не было, она испытывала только наслаждение. Обхватив Коуди ногами, Изабель теперь крепко прижала его к себе, побуждая входить в нее все глубже и глубже…

Утром оба лежали без сил, уверенные в том, что любят друг друга.

— Ну и как все прошло?

— Чудесно, — вздохнула Изабель, принимая чашку с кофе из рук Скай.

— Стало быть, этот ковбой парень сексуальный. Обхватив руками колени, Изабель усмехнулась.

— Вот и хорошо. — Скай обняла свою соседку, искренне за нее радуясь. Она обожала Изабель, и была бы очень огорчена, если бы Коуди Джексон оказался грубым и невнимательным. — Вы любите друг друга?

— Да. — Изабель просияла. — Мне не хочется с ним расставаться.

Занятия кончились, и Изабель уже направлялась домой, когда в толпе мелькнула знакомая фигура. Высокая блондинка в черном пальто, на глазах темные очки…

— Нина! — крикнула Изабель.

Женщина обернулась. Это действительно была она. Изабель с улыбкой бросилась к сестре, но Нина уклонилась от объятий. Лицо ее оставалось непроницаемым.

— Не могу поверить, что встретила тебя! И где? В центре Нью-Йорка! — продолжая улыбаться, заговорила Изабель. — Просто поразительно! Как твои дела? Ты прекрасно выглядишь…

— Довольно! — отрезала Нина. — Я начала здесь, в Нью-Йорке, новую жизнь, и ты никак в нее не вписываешься. Поняла?

Резко повернувшись, она пошла прочь.

— Ты не шутишь? — схватив ее за руку, крикнула Изабель.

— Я совершенно серьезна, — вырвав у нее руку, огрызнулась Нина. — Оставив Санта-Фе, я вычеркнула вас из моей жизни — тебя, Миранду и Луиса. И нисколько о вас не скучаю, и вообще о вас не думаю. Так что сделай милость — забудь обо мне. Поверь, все быльем поросло!

С этими словами Нина величественно удалилась.

Придя домой, чтобы переодеться перед работой — она подрабатывала официанткой в местном джаз-клубе, — Изабель обнаружила Скай лежащей на кровати.

— Ты можешь сделать мне одолжение? — неожиданно спросила подруга.

— Конечно. Что нужно?

— Немного приврать моим родителям.

Судя по всему, Скай чувствовала себя весьма неловко. Изабель несколько раз была у Штраусов, и родители Скай ей очень понравились. Обманывать их совсем не хотелось.

— Ладно, — ожидая продолжения, неохотно обронила Изабель.

— Ты должна сказать им, что весенние каникулы я проведу с тобой. А на самом деле я поеду с Эзрой в Париж.

— Я думала, ты его ненавидишь, — изумилась Изабель.

— Прикидывалась, — коротко засмеялась Скай и добавила: — Не падай в обморок, но у нас с ним роман. Примерно с тех самых пор, как вы с Коуди перестали замечать все вокруг.

Уже шесть месяцев! Изабель почему-то почувствовала себя виноватой.

— Он позвонил мне и пригласил поговорить о моих работах. Как и тебя, его беспокоило мое мрачное настроение. Не знаю, что на меня нашло, но я рассказала ему о своих родителях и о том, что все люди, которых я рисовала, — это умершие узники концлагерей, придуманные мной. — Скай нервно поправила кольцо. Ей было неловко признавать, что она перенесла на холст свои ночные кошмары. — Тогда он рассказал мне о Соне и о том, что случилось с ее семьей и, возможно, с ней самой.

— И что же?

— Он считает, что она была шпионкой и поплатилась за это жизнью.

— Какой ужас!

— По его словам, она очень переживала смерть своих родителей и своих детей. Он думает, что ее преследовал комплекс вины.

— А что, твои родители тоже чувствуют себя виноватыми? — спросила Изабель.

— Иногда, — ответила Скай. — Но так как они не говорят на эту тему, я могу только предполагать.

— А почему бы тебе прямо не сказать им, куда едешь? — решив сменить тему, осведомилась Изабель. — И с кем?

— Потому что он не еврей, слишком стар, к тому же хорошие девочки не ездят в Париж с посторонними мужчинами. Вот и все.

— Ну ладно, тогда, может быть, скажем им, что отправляемся в Скалистые горы, где будем только есть, спать, восхищаться природой и писать этюды.

— Знаешь, Изабель, — захохотала Скай, — иногда ты бываешь просто классной девчонкой!

В тот день, когда Эзра и Скай улетели в Европу, Изабель и Коуди обошли несколько галерей Сохо. Они и раньше регулярно занимались этим, стараясь быть в курсе происходящего на рынке картин. В одной из галерей выставлялся Жан-Мишель Баскиат. Одни критики восхищались его работами, другие называли это мазней. Коуди был согласен с последними, Изабель нет.

Размашистая манера письма Баскиата произвела на нее неизгладимое впечатление. Уличный художник — дитя черного гетто — использовал коммерческую символику для того, чтобы выразить глубоко личные чувства, и Изабель восхищалась его смелостью. Он не боялся критиковать большинство или противостоять ему, и это находило отклик в душе гордой дочери Каталонии.

Обсудив за ужином творчество Баскиата, они занялись любовью. Изабель еще пребывала в сладостной истоме, когда Коуди неожиданно спросил:

— Думаю, ты не откажешься мне позировать? К выпуску мне нужно представить шесть картин. Я хочу написать тебя.

Изабель уставилась на него в полном недоумении.

— Я люблю тебя, — понимая, что должен ее ободрить, продолжил Коуди. — Я люблю твое тело. Все, о чем я мечтаю, — это обессмертить свои чувства.

— Ты же знаешь, как я отношусь к тому, чтобы позировать обнаженной. — Изабель почувствовала, что ее загнали в угол.

— Но ты будешь позировать не чужому человеку. Здесь буду только я.

Сердце Изабель разрывалось между любовью к Коуди и нежеланием быть натурщицей. При этом объяснить свой отказ соображениями скромности она не могла, поскольку на чердаке они ходили, как правило, нагишом.

— Я сделаю это при одном условии, — сдалась Изабель. — Ты не станешь изображать мое лицо.

До самого конца каникул Изабель приходила к Коуди после работы и позировала ему. Результатом этого сотрудничества стала серия картин, названная художником «Стыдливая искусительница».