S-T-I-K-S. Люгер - Денис Владимиров

И без пыток все рассказал бы, скрывать мне было нечего, вот только говорить не получалось по техническим причинам: как ни силился, из глотки вырывалось то шипение, то сипение, и мысли в кучу не собирались. В таких условиях, конечно, внятных ответов никто не получил.

Однако порезвиться в полной мере у бойцов не вышло. Явилась целая делегация, начиная от группы Гранита и коменданта и заканчивая уже знакомым квазом Кварцем. Именно его рожа, выплывшая из небытия, заставила вздрогнуть, попятиться и попытаться уползти, и мысль одна – решили скормить мертвякам, суки! Знахарь поводил лапами у меня перед глазами, и, о чудо, боль притупилась, даже соображать начал.

– Минут пятнадцать у вас есть, – прорычал мутант. – Больше не гарантирую!

Если диалог с ГБР протекал с позиции: «Отвечай, сука! Иначе хуже будет», и следовал очередной тычок по сломанным ребрам, как их в легкие не запихнули – хрен знает, то в присутствии официальных лиц почти «на будьте любезны» разговор пошел.

А дальше я в три минуты пересказал произошедшее, не упоминая Вилену и прочие мелочи, не имеющие отношения к сути событий.

– Не, ну уроды! – эмоционально прокомментировал общую ситуацию комендант, высокий брюнет за сорок, с чем-то неуловимо восточным в лице, дальше уж совсем грубо ругался: собрал все да так красиво сплел-переплел, что досталось как участникам событий, так и людям, очень далеким от них. Начал он с меня, насчет истории с девками уже был откуда-то в курсе, и закончил командиром ГБР. Последний появился на свет от шакала, коровы и бегемота, имеющих первичные половые признаки в различных, не характерных для этих органов, местах. Белобрысый в процессе жизненного пути эволюционировал в новую форму разумных – «ху…голового п…здоклюя». И вот честно признаюсь, я был согласен с таким определением на все сто процентов, да что на сто, на триста! Тем более что меня, по мнению коменданта, всего лишь «несколько раз об угол в детстве ударили».

В конце спича были принесены слезные извинения: «А ты ва-аще-е радуйся, что на месте не завалили, танцор диско, мля!» Ублюдок не опасался никого. Граниту сообщил, что справлял естественные нужды на него и вообще на всех. А кому мало, пусть обращается к Князю, мол, он еще добавит.

Затем меня сдали на попечение кваза, оказавшегося местным знахарем. Прежде чем отрубиться и вернуться в Нирвану, я задумался: как мне может помочь тот, кто себе-то помочь не в состоянии?

А на следующий день, ближе к вечеру, очнулся. Ожидал худшего. Но боль была легкой, почти незаметной. Неплохо подлечили, неплохо. Раны затянулись, теперь зудели, даже новые зубы прорезались. Чудеса в Решетове.

Однако проблема заключалась в том, что спеленали меня, как психа. Зафиксировали и руки, и ноги, про туловище даже говорить не стоило. Воткнули несколько капельниц, а на морду нацепили маску. В итоге два или три часа я провел, смотря в потолок и на стены, обитые матрасами. Потом появилась медсестричка, баба лет тридцати, плотно сбитая, с такой грудью, что поневоле возникали ассоциации с бидонами молока. На деле она оказалась мировой теткой, освободила, принесла какой-то каши. Заменила капельницы, что-то вколола, и я вновь погрузился в объятия Морфея.

Когда с утра пришел в себя, то первое, что увидел, – довольную рожу кваза, одетого в традиционный желто-черный халат. Кварц, лупая глазами-блюдцами, явно что-то вынюхивал, водя огромными граблями надо мной.

– Как настроение? Как здоровье? – громыхнул он.

– Живой пока, – односложно ответил я. Разумом понимаешь, что это обычный человек, которому не повезло. И он не тот живой мертвец, задачи которого сводятся к двум – убивать и жрать. Но бессознательное так и шептало об опасности, о том, что нужно уничтожить чуждое и чужое для гомо сапиенса существо. Ксенофобия как она есть.

– Живой лучше, чем мертвый, – глубокомысленно заявил кваз.

– А свобода лучше несвободы.

– С этим тезисом я бы поспорил, – растянул Кварц жабьи губы и поправил очки указательным пальцем, если так можно было назвать это здоровенное недоразумение. – Но философские сентенции давай оставим на потом. Сейчас для тебя имеются две новости.

– Начинай тогда с плохой.

– С самой плохой?

Интересно, к чему эти нелепые уточнения? Понятно и ежу, что говорить о диагностировании насморка, когда у пациента пулевое в живот, это не релевантно запросу целевой аудитории.

– Да, – я кивнул, подтверждая готовность принятия правды, какой бы горькой она ни была.

– Ты не иммунный! – прорычал тот.

– Это как? – Я даже вперед подался, отчего ребра таки отдались болью. – А кто тогда я?

– Точнее, не так… Как бы объяснить, чтобы было понятно? – Он на минуту задумался, а я еще сильнее захотел его убить. Сначала какую-то ересь нес с умным видом, а потом еще и время тянул. – В общем, приведу аналогию, корявую, кривую, однако довольно простую для восприятия. Так как ты не знахарь, по-другому тебе процессы, происходящие в наших организмах, объяснить очень и очень сложно. Представь себе, что паразит, тот самый вирус, который проникает в тебя, как только ты делаешь первый вдох воздуха Стикса, – это некий призрачный спрут. «Иммунный» – это не означает того, что иммунитет этого человека настолько силен, что он давит вирус в зародыше, не дает ему развиваться. Совсем нет, наоборот, паразит как некая надстройка динамично встраивается в организм, растворяется в нем, проникает в каждую клеточку. В итоге отделить этого спрута от гомо сапиенса невозможно. Они единое целое. Это понятно?

– Вроде бы.

– Скажу больше, если бы у так называемых «иммунных» иммунитет работал, как он должен работать по базовому определению, дефиниция которого может быть выражена как «невосприимчивость, или сопротивляемость организма к инфекционным агентам и чужеродным веществам», то они вряд ли обретали бы какие-то способности, им не требовался бы живец и прочие необходимые атрибуты для всех зараженных. То есть мы бы имели дело с самым обычным человеком, которого не коснулся вирус. Это понятно?

Кивнул. Вроде бы пока все ясно.

– У тебя же иная история… Представим твоего спрута… Так вот, ему отрубили щупальца, каждое из которых в какой-то мере встроилось в твой организм. Но само ядро, тело этого осьминога ты просто изолировал, будто посадил даже не в клетку, а под некий силовой купол. Откуда тот пока выбраться не может.

– Меня радует это «пока», – ухватил я самое главное.

– В результате чего, – не обратил он внимания на мою реплику, – возникает опасность, что при ослаблении этой защиты спрут окажется на свободе. И может повести себя самым непредсказуемым способом. Соответственно и твой организм также может отреагировать непредсказуемо.

– Ладно, доктор, давай отбросим все эти научные термины…

– Во-первых, я не доктор, а знахарь. Во-вторых, это не научные термины! Это адаптация для тебя! – перебил Кварц и шумно выдохнул через носовые отверстия, что, по всей видимости, означало некую степень недовольства собеседником.