Девушка на качелях - Татьяна Тронина

Он сказал это восемнадцать лет назад, когда Агния вернулась из летнего лагеря. И узнала, что маму похоронили за три недели до того.

А недавно что было? Отец недавно обронил еще что-то такое, что Агния, как всегда, пропустила мимо своего сознания…

«…А она, маменька твоя, – не знала, за кого замуж выходила? Какие ж бабы дуры… Я, Агния, неплохой человек. Но я такой, какой есть. И меня не переделать. И Маша это знала. И все страдала, страдала… Ушла бы, да и дело с концом! Я ее не держал! Нашла бы себе еще кого… Твоя мамаша – идиотка, истеричка… Жить ей, видите ли, не хотелось… А мне с ней каково было?!»

Жить ей, видите ли, не хотелось.

Агния эту фразу пропустила мимо ушей, и напрасно. Тогда отец проговорился.

Это отец виноват в смерти мамы. И ничем мама не болела… Отец придумал сердечный приступ – так сказать, лайт-вариант. Облегченная версия – для дочки. Чтобы ничего не объяснять.

А на самом деле мама повесилась.

…Слез не было – только страшная тоска заполнила грудь Агнии, мешала дышать.

Лишь минут через двадцать Агния нашла в себе силы пошевелиться. Потихоньку встала, спрятала все документы обратно в тайник. Подмела пол.

«А где мама повесилась? Дома? А где – здесь?» Девушка обошла все комнаты, оглядывая их пристрастно. Наверное, это произошло в комнате для гостей – решила Агния. Отец сюда почти не заходил…

Оставаться в пустой квартире, наедине со своими мыслями, было невыносимо – у Агнии возникло чувство, будто она сходит с ума. Будто где-то здесь, за дверями, – мама, живая… Страшно, жутко! «Мамочка, родненькая… Но зачем же вешаться, у тебя же была я?!»

Агния быстро оделась, выскочила из подъезда.

Во дворе еще лежал снег, но асфальт возле дома был уже сухим, чистым. Агния пошла вдоль ряда машин, выискивая взглядом знакомые. Машины Эдуарда нет, машины Григория – тоже… Интересно, кто из этих двух мужчин согласился бы сейчас ее выслушать? Кто стал бы ей сострадать? Оба? Никто?

Агния дошла до арки, затем повернула назад. Выходить на улицу ей не хотелось, возвращаться домой – тоже.

Остановилась у первого подъезда, где жил Григорий Харитонов, подняла голову.

Окна первого этажа, забранные решетками. Тут была квартира Марины. Везде смерть… Везде тайны! Что ж за дом такой страшный!

Агния, словно завороженная, смотрела на эти окна.

Внезапно одна из занавесок шевельнулась, и показалось морщинистое, бледное лицо… Сердце у Агнии едва не разорвалось от ужаса, но это была соседка по дому – Агния узнала ее. Пожилая женщина, которая ходила с палочкой. Агния с ней здоровалась, но они никогда не говорили…

Женщина выжидательно смотрела на Агнию. Агния – на нее, не в силах пошевелиться. Наконец женщина открыла форточку и крикнула:

– Здравствуйте! Что-то случилось?

Агния сглотнула. Нашла в себе силы ответить:

– Нет.

– А что вы тут стоите?

– Не знаю.

– Если вы насчет денег, то я против установки ворот. Я не дам никаких денег! Ко мне врач часто ходит на дом… А как она будет ходить, если ворота все время закрыты? Вы так и передайте своему отцу, что я против…

– Я не из-за ворот. Скажите… а ведь тут жила Марина? Та девушка, которую убили?

У женщины за окном широко раскрылись глаза.

– А вам зачем? Почему вы спрашиваете про Марину?

– Я ее помню. Мы же в одном дворе…

– А… вы играли в детстве!

Агния не стала разубеждать женщину. Та снова крикнула:

– Как вас… Агния, да? Заходите. Поболтаем.

– Зачем?

– Ну как… Мариночку вспомним! Заходите, заходите… Сейчас я вам дверь открою. Как войдете в подъезд, сразу направо. …Как я не догадалась, что вы подружками, верно, были! – воскликнула женщина, впуская Агнию в квартиру. – Девчонки, девчонки! Но Мариночка постарше, да… Сейчас чаю сделаю.

– Простите, я не знаю вашего имени-отчества… – призналась Агния.

– Я Лидия Трофимовна. Тетя Мариночки. Родная сестра ее матери. Младшая. Теперь тут живу.

Они прошли на кухню.

– Вы милая девушка, я за вами давно наблюдаю… – болтала Лидия Трофимовна. – Вы уж извините, что я так про вашего папу… Но иногда пословицы врут!

– Какие пословицы?

– О том, что яблоки от яблоньки… Это не про вас, Агния. Вы не в папу. Зеленого чая, черного?

– Черного.

– Вот печенюшки еще… Садитесь, садитесь. Я одна, мне скучно. Вы славная, я вижу.

– Спасибо.

Агния глотнула чай, не чувствуя вкуса.

– Но с чего вы, Агния, взяли, что Мариночку убили? – отхлебывая из большой чашки, с любопытством спросила Лидия Трофимовна.

– Слухи.

– А, слухи… Нет, Мариночку никто не убивал. Она сама на себя руки наложила. Да, да…

Агния закашлялась. Соседка продолжила:

– Ой, все эти сплетни… Не верьте. Гришу Харитонова тогда, конечно, забрали, следствие было… Но это не он. Потом записку нашли. Мариночка перед смертью оставила прощальную записку – дескать, так и так, нет смысла, простите, и все такое…

– Из-за Харитонова она… убилась? – спросила Агния с мистическим ужасом. «Мама – из-за папы, Марина – из-за Григория! И почти одновременно ведь!»

– Да прям! Это все сказки… Мама Мариночки, моя сестра Ларочка… пила страшно! Я всегда Мариночку к себе забирала, когда у Ларочки запои бывали… У меня своих детей-то нет, – призналась Лидия Трофимовна. – Вы помните Мариночку, как славно… Чудная была девочка, племяшка моя.

– Помню, – кивнула Агния, с трудом улыбнувшись. После того как всякая мистика исчезла и все совпадения стали случайными, ей стало чуть легче дышать. – У нее были чудесные волосы, золотые, очень длинные. Роскошные.

– Да, красавица она была… А вы ведь свои локоны отрезали, я заметила. Зря, зря! Не понимаю я этой моды… Ну да ладно, волосы не зубы – отрастут еще.

– Значит, Марина из-за алкоголизма матери повесилась? – жуя печенье, задумчиво спросила Агния.

– Повесилась? – вытаращила глаза Лидия Трофимовна. – С чего вы взяли, что Мариночка повесилась? Ох, сколько же глупых слухов! Мариночка утопилась. Летом было дело. Не сразу нашли. Потом, когда Москву-реку чистили, то… Ее нашли, Мариночку. Ее тело. А папа ваш, вы уж простите, на каждом углу говорил, что это Гриша Мариночку утопил. Прямо «Муму» какое-то, ей-богу… Записку же потом еще обнаружили, где Мариночка черным по белому объяснила, что не хочет больше жить. Гриша не мог, не мог ее и пальцем тронуть, вы даже не представляете, как он ее любил! Он после того весь засох, почернел. Я так думаю… – понизила голос Лидия Трофимовна, – что Гришенька не просто так потом в «Скорую» пошел работать. Он спасает. Всех спасает. Марину спасти не смог, так других теперь с того света вытаскивает. Ко мне часто заходит, давление меряет.