Опасные небеса - Владимир Корн

– Да, да, конечно, – безучастно ответила Николь на мой первый вопрос, полностью проигнорировав следующий. – Я сейчас, только надену что-нибудь более подходящее.

«Да уж, давненько я не видел ее в этом наряде! – ошеломленно подумал я, глядя на нее, выходящую из каюты. – Пожалуй, с самого Диграна, с момента ее исчезновения, уже как с полгода прошло».

Темный бесформенный балахон с капюшоном, так похожий на те, что носят сестры из храмов Богини-Матери – вот что сейчас представляло собой ее одеяние.

Вообще-то я рассчитывал погулять по центральной улице Банглу, чтобы все оборачивались вслед моей спутнице. Жестокое разочарование! Я вздохнул про себя, но ничего говорить не стал.

– Надеюсь, ты меня не в таверну поведешь?

Вопрос, в общем-то, понятен: это днем в ней вполне прилично, но что там творится в вечерние часы и особенно ночью!..

– Нет, милая, платье у тебя для этого не слишком подходящее, – как мог, успокоил ее я. – Женщины в таких нарядах там успехом не пользуются. Прогуляемся немного перед сном, может быть, выпьем капельку вина из аугевы, оно здесь, как утверждают, особенно вкусное. На гору не полезем, все равно в темноте ничего не увидим. Но если ты будешь милой девочкой, – сделал я акцент на слове «милой», – мы обязательно, куда бы ни отправились, пролетим мимо статуи Богини-Матери. А может даже опустимся на землю у ее основания, чтобы ты могла с ней поговорить.

– В твоем понимании «милой» – это снова напялить на себя наряд как у этих, – указала она на проходящих мимо двух девушек-паури, по своему обыкновению имеющих из одежды пару лоскутов ткани. – Хорошо, что хоть на людях ты не заставляешь меня так одеваться.

– На людях – ни за что! Только для меня. Хотя, должен признать, вашим формам, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, позавидует любая из них.

И я указал большим пальцем за спину, туда, где к тому времени оказались повстречавшиеся нам паурянки, как мне показалось, бросавшие на меня взгляды, полные искреннего интереса. Еще бы – на моей груди блестел золотом медальон навигатора, а к парителям у них отношение особое. Легкий румянец, выступивший на щеках Николь после моих слов, был заметен даже при свете фонарей.

Мы шли по главной улице Банглу, в основном застроенной двухэтажными домами из белого ракушечника с обязательным патио с теневой стороны. Повсюду росли пальмы и аугевы, больше похожие на гигантские кусты, чем на деревья. Последних было особенно много. Хотя что тут удивительного – они только на Эстольде и произрастают.

В густую тень одной из аугев мы и нырнули, чтобы прижаться друг другу, пытаясь унять приступы неудержимого смеха. Через какое-то время Николь, все еще вздрагивая, смахивая с ресниц выступившие от слезы, за несколько раз выговорила:

– Вот так с вами, мужчинами, и нужно поступать.

– Вам только дай волю!

Энди с Миррой уже скрылись из виду, а мы все еще стояли и смотрели им вслед и улыбались. Эта парочка выглядела очень забавно, и совсем не потому, что Мирра выше Ансельма больше чем на голову.

Они попались нам навстречу, гуляющие под ручку, и Энди шел с неестественно выпрямленной шеей, боясь даже взглядом косить по сторонам. Когда они разминулись с девушками-паури, по-моему, он и глаза прикрыл, а Мирра, в свою очередь, проследила за тем, чтобы он не пялился туда, куда, по ее мнению, смотреть ему совсем не следует.

Наконец, мы с Николь добрались до центра Банглу, к расположенной там корчме, вероятно лучшей, в этом не самом малом городишке. Именно отсюда и доносились звуки музыки, слышимые даже с борта «Небесного странника». У входа в нее, под огромным полотняным навесом, стояли столики, в большинстве занятые посетителями. За одним из них мы увидели Амбруаза, Родрига, Берни Аднера и Гвенаэля, о чем-то оживленно беседующих. Усадив Николь к ним за стол, я сообщил:

– Не скучай, милая, вернусь через несколько минут.

Затем без приглашения уселся за другой стол, за которым сидели четверо мужчин не самой приятной наружности. К одному из них я и обратился:

– Ну здравствуй, Кьюли. И верно люди говорят: мир очень тесен.

Вообще-то настоящее его имя было Кьюль, и он ненавидел, когда его называли иначе. Но не настолько, чтобы сделать то, что сделал: схватив со стола бутылку с заманчиво длинным горлышком, за которое так удобно хвататься, он ударил меня по голове.

Ударил подло, потому что в тот самый момент я обернулся, чтобы взглянуть на Николь: почему-то мне показалось, что она меня окликнула. Вероятно, так оно и было на самом деле, потому что девушка смотрела на меня, а лицо ее было встревоженным.

Удар по голове пришелся вскользь, и основная его сила досталось левому плечу. Но не потому, что Кьюль промахнулся: краем глаза я успел увидеть движение и инстинктивно отклонился – все-таки Аделард вбил мне азы на совесть.

Резкая боль в ключице пришла одновременно со звоном разбившейся бутылки и запахом вина из аугев. Кьюль вскочил на ноги, вслед за ним поднялись и трое его соседей по столу. В руке у него оставалось горлышко с длинными острыми краями, и он явно намеревался ткнуть им мне в лицо. Или в горло. Пронзительно завизжала какая-то женщина, и происходи все это не со мной, я бы обязательно поморщился от ее истошного визга.

Левая рука повисла плетью, а в голове, которой все же досталось, стоял звон и толчками била в виски кровь. Опрокинув стул, я подался назад, чтобы избежать следующего удара Кьюля. Где-то за спиной послышался грозный рык Родрига Бриса, бросившегося на помощь. Хуже всего было то, что один из собутыльников Кьюля, мрачный бородатый тип в яркой цветастой косынке, завязанной на темени узлом, скрывающей лоб до самых бровей, и с серьгой в левом ухе, представляющей собой большую синюю жемчужину, обнажил нож. Не обычный складной матросский нож, а настоящий тесак, которым одинаково легко разделать буйвола и отправить на тот свет человека. Бородач сделал ко мне шаг, но на его пути оказался стул, по которому я и ударил ногой изо всех сил. Острым ребром сиденья стул угодил туда, куда я и метил: в верхнюю часть голени бородача, почти под самым коленом. Тут его и настиг удар Родрига Бриса. Род отвесил ему такую оплеуху, что бородач прокатился по столу, сметая с него всю посуду.

– В сторону, капитан! – к своему удивлению я услышал зычный голос Амбруаза, оттеснившего меня плечом.

К удивлению, потому что не ожидал, что наш кок, возрастом едва ли не вдвое меня старше, ввяжется в кабацкую драку. Ну и еще потому, что вид у него был таким, как будто он только и занимается драками все свободное время. Надо признать, и удар у него оказался вполне подходящим: тычком кулака без всякого замаха Пустынный лев сбил с ног еще одного из этой четверки. Тут к нам присоединился и Гвен. Хищно оскалившись, он перекинул из руки в руку нож, затем виртуозно прокрутил его в пальцах. После чего сделал приглашающее движение самому Кьюлю.

Возможно, все бы этим и закончилось, и я наконец-то получил бы возможность спросить у Кьюля, предварительно ухватив за его кадык двумя пальцами, почему он так поступил, когда случилось неожиданное. Один из посетителей корчмы, с виду похожий на ремесленника, ударил головой в лицо какому-то совсем постороннему типу.