Кровавые Земли - Стейси Мэри Браун

друг на друга. Он сделал шаг вперед, приблизившись ко мне, и в его льдисто-голубых глазах полыхнул гнев.

– Следи за языком. Я был очень снисходителен к тебе на протяжении многих лет. Относился как к члену своей семьи, и гораздо лучше, чем ты того заслуживаешь, учитывая, что сделали твой отец и Андрис.

Волна ярости и горя обожгла меня, когда я вспомнила, что случилось с Андрисом. Сначала Иштван выстрелил Линг в голову прямо у него на глазах, а затем заставил сражаться со мной на арене, – просто потому, что Андрис влюбился и осознал, что мир не делится на черное и белое.

– Единственная причина, почему ты вообще жива – это кровь в твоих венах. – Иштван наклонился ближе. – Как только мы получим безупречную формулу, ты умрешь. И я позабочусь о том, чтобы ты осталась мертвой, – сделал он акцент на последнем предложении. – Потом я забуду о тебе. Как и мой сын, когда я вылечу его.

– Вылечишь его? – Я отпрянула назад, наморщив лоб.

Иштван выпрямился, расправив плечи.

– Думаешь, я не заметил, что он вернулся от фейри Андриса другим? Может, не по крови, но ментально точно. Он всегда был слабаком, когда дело касалось тебя, а сейчас еще и по отношению к фейри. Я замечал это и раньше, но прошлая ночь показала, что у него проснулись к ним чувства. Ему надо увидеть картину в целом. – Он с горечью фыркнул. Для Иштвана сочувствие и забота были слабостью.

– Я надеюсь сделать его сильнее. Могущественным. Невосприимчивым к слабостям и сантиментам. Лидером, которым, я знаю, он может стать. – Иштван повернулся и прошел мимо резервуаров, направляясь к новому ряду у соседней стены.

– О чем ты говоришь? – Я последовала за ним и остановилась рядом с человеком, с которым прожила последние пять лет. Его взгляд был устремлен к самому новому резервуару с водой.

Я медленно проследила за его взглядом.

О. Боже. Мой.

Резкий вздох сорвался в моих губ, и я отшатнулась назад, в ужасе распахнув глаза.

Святая. Матерь Божья.

Внутри резервуара дрейфовала фигура в одних плавках, к его торсу были подключены аппараты и датчики, а глаза были закрыты.

– Кейден. – Его имя прозвучало, как писк, и мои легкие сжались от недостатка воздуха. Я не могла ни вдохнуть, ни говорить, ни двигаться. Я была потрясена тем, что единственный сына Иштвана, мальчик, которого я когда-то любила и о котором заботилась последние пять лет, используется в качестве лабораторного эксперимента. Еще вчера я видела его рядом с отцом. Что случилось с тех пор? Был ли это выбор Кейдена?

– Не волнуйся, он в порядке. – Иштван посмотрел на электронный монитор на боку резервуара, на котором отображались жизненные показатели и кровяное давление. – Я бы не стал вредить своему сыну. Нет, если сделаю его лучше. Сильнее. Непобедимым. Легендой по праву.

Его слова привели меня в ужас. Что это значит?

– Его готовят к следующей процедуре. – Иштван ударил по стеклу, как будто с гордостью похлопывал сына по плечу. Затем его взгляд устремился к двери, а в глазах заплясало волнение. – К слову…

Я почувствовала это. В моем теле зажглось знакомое ощущение, и я знала, кто там стоит, прежде, чем увидела его. План Иштвана внезапно обрел смысл. Он оказался еще более извращенным и жестоким, чем я предполагала, но мне надо было предвидеть это.

– А вот и донор, – сообщил Иштван.

Я обернулась и встретилась с глазами цвета морской волны.

Уорик.

Глава 11

– Нет! – выкрикнула я. В одно мгновение охрана навалилась на меня, не давая мне добраться до Уорика. Я даже не осознавала, что бежала к нему.

– Te geci![6] – Повернув голову, я посмотрела на Иштвана с самодовольной усмешкой на лице. Отбиваясь от стражников, я приблизилась к нему. – Mi a fasz van veled?[7]

– Потому что могу, – честно ответил Иштван. – Если он и правда такой, каким его описывают в историях – смертоносный, могущественный, способный избежать даже смерти, – какой отец не захотел бы того же для своего сына? Я думал, ты желаешь этого для мальчика, которого ты, как утверждаешь, любишь. – Он посмотрел на Кейдена, затем на Уорика, и тон его прозвучал насмешливо. Вызывающе. – О, как мимолетна юная любовь. Такая пылкая в момент, и такая хрупкая со временем.

– Тебе ли об этом говорить, – выплюнула я. – Где Ребекка? Как скоро ты бросил ее ради молоденькой девчонки из политических причин?

– Единственная причина, по которой брак чего-то стоит, – это укрепление отношений между странами и притязание на земли. Ребекка мне больше не нужна.

Я побледнела от его слов.

– Не смотри на меня так. Ты не так наивна. Ребекка тоже использовала меня, чтобы добиться высокого положения в жизни. Но прежде, чем ты сочтешь меня бессердечным, я любил ее. И всегда буду любить, но моя страна, мой народ – на первом месте.

– Ты хотел сказать твое эго, – вскипела я. – Оглянись, это не имеет никакого отношения к людям и спасению жизней. – Я указала на подопытных в резервуарах, на фейри, которых пытали на столах. – Дело только в тебе. И твоей жажде власти.

Иштван вздернул подбородок.

– Я не ожидал, что тебе хватит мудрости, чтобы увидеть картину целиком. Понимать жестокость жизни, что всегда приходится идти на жертвы, чтобы продвинуться вперед.

– Это я-то не знаю, чем приходится жертвовать? – Я злобно выплюнула каждое слово. Я стольких близких потеряла, через столько прошла; была вынуждена делать ужасные вещи, чтобы выжить.

– Ты молода. Не представляешь, какой жестокой может быть жизнь.

Я пропустила мимо ушей его высокомерное и женоненавистническое высказывание: будто молодежь ничего не смыслит в жизни и не восприимчива к боли, а женщины и вовсе не ведают о трудностях. Хуже всего то, что он точно знал о пытках, нападениях и о душевных терзаниях, выпавших на мою долю, и все равно я оставалась для него наивной и глупой девочкой. Он был единственным, кто ничего не понимал.

– Я тебя не понимаю. – Я покачала головой. – Ты утверждаешь, что ненавидишь фейри, но делаешь все, чтобы стать одним из них.

– Я не хочу быть одним из них. – Он в отвращении скривил губы. – Я хочу стать лучше их, – ответил он, как будто это самая очевидная вещь в мире. – Лучшим из людей и фейри вместе взятых.

– Разве это не полукровки? – Я моргнула в замешательстве. – Те, кого ты называл мерзостью.

– Не полукровки, а наш собственный вид. Суперсолдаты. – Иштван пристально смотрел на меня. – Ни фейри, ни человек.

«Ни фейри,