Агрессор - Энди Макнаб

Я двинулся вперед. У нас не было выбора: нам нужно было относиться к этому, как к предвестнику встречи с кем-то в доме. Если каждый раз останавливаться, когда слышишь выстрел, то ты никогда не приблизишься к врагу. Если в доме кто-то был или если нас видели, то мы об этом очень скоро узнаем.

В конце концов моя голова поравнялась с нижней ступенькой. Я подавил в себе искушение бегом преодолеть последние несколько метров. Именно в такие моменты, как правило, прокалываются.

Чарли был справа от меня, с той стороны, с какой открывалась дверь. Он слегка отдернул маску и приник ухом к деревянной двери.

Я наконец-то поднялся на крыльцо и сел напротив прогнившей кирпичной кладки. Я даже не знаю, что было хуже: пот на моей спине или остатки промокшего асфальта на моей груди. Чарли одним коленом стоял на дверном коврике. Он проверил, нет ли под ним ключа — никогда не знаешь, где тебе повезет, — а также не было ли там датчика давления. Он убрал колено с коврика и, продолжая вслушиваться в тишину, пальцем указал на него.

Я отодвинул коврик и увидел, что одна плитка площадью где-то в сто квадратных сантиметров не была замазана цементом по периметру. Я поднял ее, и оказалось, что Баз очень тщательно выскреб бетон из-под нее, чтобы прятать там связку ключей. Но, конечно же, на этот раз их там не было. Может, его уже когда-то наказали за это? И почему люди думают, что воры никогда не станут искать ключ прямо возле двери?

Я вытащил баллон с углекислым газом из кармана своей кожанки и спрятал его в левом рукаве. Эластичный манжет должен был удержать его там. Держать баллон в рукаве так, чтобы, когда нужно, моментально взять его в руки, было голливудским трюком. Редко удавалось удержать все в своих руках настолько крепко, даже если все вроде бы шло гладко.

Две замочные скважины были расположены сверху и снизу от дверной ручки, и, как оказалось, ни одна из них не имела никакого отношения к этой самой ручке.

Не было никакой необходимости обсуждать, что делать дальше: мы оба очень много раз делали это, начиная от Северной Ирландии и заканчивая Уэйко. Чарли подсветил фонариком в нижнюю из замочных скважин и посмотрел, с чем ему придется иметь дело. Я надеялся, что его руки уже успокоились к тому моменту. Мне не хотелось снова все брать на себя.

Я натянул его маску снова ему на уши, после чего приподнялся над ним и медленно, но твердо толкнул дверь. Если она не сдвинется с места, скорее всего она привинчена болтами, и это будет кошмар, потому что Чарли не сможет тогда сделать все так, чтобы не оставить следов. Еще хуже было то, что это могло означать, что Баз внутри или что он ушел через другой выход и нам пришлось бы пробираться между детекторами движения, чтобы найти его.

Дверь задвигалась. Все отлично.

Чарли занялся верхним замком, а я провернул ту же процедуру с нижней частью двери. Она тоже дернулась. Это еще не значило, что болта не было посредине, но совсем скоро мы это должны были узнать.

В небе над другим берегом реки зашумел вертолет, и оркестр взорвался джазовыми руладами, чтобы проводить его в добрый путь. Чарли указал на верхний замок и поднял два больших пальца вверх. Это был бонус. После чего указал на нижний и опустил пальцы вниз, после чего взялся за гаечный ключ и принялся за работу.

Я оставил его за этой работой, а сам сел на пол, прижав колени к груди. Мои джинсы стягивали мне бедра, а холодный пот покрыл спину. Когда взламываешь замок, всегда лучше работать одному. Если бы я держал фонарь, я только отбрасывал бы тень туда, куда не нужно, и мы лишь мешали бы друг другу.

Единственная проблема состояла в том, что у меня было слишком много времени, чтобы думать. Почему Баз закрыл только один замок? Может, он решил провести вечер дома в тишине и спокойствии? А может, выскочил в «Приморский» пропустить кружечку пива? Или, может, он был просто ленивым козлом, или сильно спешил? Это не в первый раз. Мы уже взламывали так дома и заводы, защищенные сложнейшими системами сигнализации, которые когда-либо существовали — или которые могли быть защищены такими системами, если бы кто-нибудь взял на себя труд их включить. В любом случае, у меня уже задница онемела от сидения на керамической плитке. Что-то Чарли слишком долго возился.

Я наклонился вперед. Даже в темноте я видел, как быстро двигались его пальцы. Черт! Я пододвинулся к нему и взял его за руки, чтобы помешать ему.

Чарли вытянул инструменты, как китайские палочки, в попытке убедить меня в том, что все нормально. Я взял в руки фонарь и направил свет на его правую руку. Она дрожала, как у алкоголика.

Он устало сел на пол, облокотился об стену и поднес свои пальцы под луч фонаря, дважды сжав и разжав кулак.

Я кивнул. Я дал ему десять минут, может, даже пятнадцать. Он хотел сделать это, он должен был это сделать; не потому, что ему платили за это, а потому что мы оба знали, что это последний раз, когда его выпустили из конюшни.

Я понял это, но у нас не было особо времени, чтобы прохлаждаться. Рассветет в 6.30, и к тому времени нам уже нужно будет положить презент в могилу.

Я решил использовать ситуацию. По крайней мере, это давало нам возможность прислушаться к тому, что происходило по другую сторону двери.

Я успокаивал самого себя, думая о том, что время бежит быстрее, когда прислушиваешься. Во второй раз это звучало уже не так убедительно, как в первый.

Я ждал, пока истекут пятнадцать минут, но они еще не успели истечь, а Чарли уже справился с нижним замком. Все еще стоя на коленях, он собрал отмычки и ключи, после чего всего на несколько сантиметров, чтобы не греметь цепочкой, приоткрыл дверь. Он постоял несколько секунд в ожидании воя сигнализации, после чего просунул голову в проем, быстро осмотрел все и прислушался.

Пришло время мне разуваться и приниматься за свою часть работы. Маска прилипала к лицу возле рта, шея была покрыта испариной, и вообще я был полностью в разобранном состоянии, но я послал все это к чертовой матери — к рассвету мы должны закончить это дело, а к обеду уже опрокинуть по паре кружек пива на борту самолета.

Я поставил бутсы рядом с курткой и застегнул их, после чего достал мини-фонарик и баллон с углекислым газом.

Чарли отполз на мое место. Он снял свои бутсы, достал камеру и одно из тех полотенец, которые я украл в отеле, чтобы вытереть следы на крыльце. Баз, вернувшись домой, не должен обнаружить ни малейшего следа нашего пребывания здесь. Во внимание подсознательно принимались все мелочи: когда коврик лежит не под тем углом, когда необъяснимо мало пыли на столе, маленькая сигнальная мысль начинает тревожить душу. Большинство из нас не слышит этих мыслей, потому что мы не достаточно умны для того, чтобы прислушиваться к тому, что нам говорит наш мозг. Но некоторые люди прислушиваются к внутреннему голосу, и Баз может быть как раз одним из них.

Я заглянул за дверь. В доме воняло, как в тех тетушкиных домах, в которых я бывал ребенком, остывшим чаем, старыми газетами и несвежим маргарином.