Посмотреть в послезавтра - Надежда Молчадская

Я шел медленно: справа от меня через дорогу располагался парк, слева – серые монолитные здания. Изредка мимо меня проходили влюбленные парочки. Очень мило за ними наблюдать: пока встречаются – друг друга держат за руки, потом свадьба, дети – и их глаза уже не будут так светиться. Метаморфоза. Тоска. И все же семья – это прекрасно. Как только вернусь из командировки, обязательно займусь поиском претендентки на мое сердце и, конечно, зарплату. Шпроты и вечный бардак в квартире прилично надоели. Хоть будет с кем поспорить, а то стал замечать, что разговариваю дома сам с собой.

Размышляя о бренной жизни, достаточно удалился от клиники. Посмотрел на часы – оставалось ровно полчаса. Прибавил шаг, надо возвращаться. Навстречу попадались уже знакомые лица мальчишек, проводивших возлюбленных и возвращавшихся в родные пенаты. Осталось пару кварталов. Издалека увидел скорую помощь. Я побежал. Неужели что-то случилось с профессором? Добежал до машины, заглянул за лобовое стекло, – за рулем никого не было.

Двери клиники распахнулись, и я увидел ВЯ.

– Молодец, Володя, вовремя. Через две минуты за нами приедет машина. Вы все взяли необходимое?

– По моему, ничего не забыл.

– Прекрасно, все остальное обсудим позже.

Профессор выглядел растерянно, его явно что-то беспокоило. Подъехала черная «Волга», двери скорой помощи открылись, и чья-то рука выставила саквояж ВЯ. Он подхватил его и махнул рукой. Мы сели на заднее сиденье, и машина понеслась по дорогам столицы. Мы не разговаривали. Тонированные стекла навевали тоску. Тишина и коньяк меня убаюкали…

– Володя, Володя, просыпайтесь, – ВЯ теребил мне плечо. Выйдя из машины, мы поднялись по невысокой лестнице и оказались на перроне. Поезд уже стоял, мы вошли в последний вагон. Проводник поздоровался и провел нас до купе под № 7. Двери в вагоне были открыты, и только в соседнем купе сидели мужчины в костюмах и играли в шахматы.

Мы сели напротив друг друга. ВЯ зашторил окно, на столике стоял горячий чай. Мы продолжали молчать, и только дребезжащие подстаканники как будто бы беседовали между собой, поочередно перестукиваясь. Жажда меня вовремя посетила; я отпил горячую жидкость и обжег небо и язык.

– Ну, почаевничаем попозже, – начал первым разговор профессор. Открыл саквояж и достал бутылку конька и две рюмки, обвернутые салфеткой. – Не люблю пить коньяк из граненных стопок. Он разлил, и мы выпили.

– Что-то я проголодался, – сказал ВЯ.

Не успел закончить фразу, как из чертовой табакерки появился проводник.

– Желаете чего-нибудь?

– Нам бы перекусить, и желательно побыстрее.

– Будет исполнено.

Через 10 минут на столе образовался маленький пир. Черная икра, котлеты с пюре, дольками нарезанный лимон, овощной салат и две бутылки минеральной воды.

– А я и не знал, что у нас такое обслуживание в поездах.

– Привыкайте, со мной только так и не иначе, – рассмеялся ВЯ. Он разлил по второй, мы выпили без слов, не чокаясь.

– Вы спрашивали, Володя, куда и зачем мы едем? Объясню коротко. Молодая особа по имени Венера находится в коме уже четвертый год, и это не обошлось без моего участия. Мы едем ее спасать, а ваш молодой и, замечу, способный мозг поможет выйти ей из этого кошмара.

Дальше задавать вопросы о цели поездки и расспрашивать детали после его короткого объяснения уже не имело никакого смысла. Я понимал, что ответы на все вопросы получу по прибытии. ВЯ отодвинул белоснежную накрахмаленную шторку и уставился на промелькающий ночной пустынный пейзаж; в таком застывшем состоянии он сидел уже минут десять. О чем он думал, либо вспоминал, я не догадывался. Его глаза выражали внутреннюю боль и тревогу.

– Владимир Яковлевич, – обратился к нему, чтобы прервать его мучительные мысли.

– Да, да, Володя, что Вы хотели спросить? – слушаю. У меня не было заготовленного вопроса, и первое, что пришло в голову, я спросил:

– Простите за бестактный вопрос. Почему Вы никогда не были женаты? Неужели у Вас никогда не возникало желания обзавестись семьей?

ВЯ заулыбался и предложил еще пропустить по одной. Мне стало стыдно за свою глупую попытку отвлечь его от переживаний банальным вопросом; по его улыбке я понял, что он меня разоблачил. Это все равно, что предлагать конфетку малышу с расцарапанным коленом, чтобы он прекратил плач.

– Давайте выпьем, и я отвечу Вам на этот вопрос. – Он выпил и закусил лимоном. Я сделал то же самое, хотя еще одна котлета напрашивалась попасть в мой желудок.

– Володя, смогли бы Вы задать этот вопрос монаху. Почему? Вам даже в голову не придет эта мысль, и их выбор ясен и понятен. Глубоко религиозные люди жертвуют земными удовольствиями ради Господа, молятся за нас грешных. Преклоняюсь перед ними, но они отделились от простых смертных и за них же молятся. Я вам так скажу: попади и Вы на необитаемый остров, грехов бы сразу поубавилось. И где сложнее жить – это еще вопрос – в затворничестве или среди каждодневных соблазнов? Дело ведь не в том, сколько ты нагрешил, а то, как ты к этому относишься и по возможности стараешься уменьшить количество грехов.

«Куда его занесло? – подумал я. – Что за лекция по Богословию?»

– Нет человека без греха, Володя. Самый распространенный грех – чревоугодие. Вы обращали внимание на то, что многие из священнослужителей люди довольно упитанные. Мы не берем во внимание медицинские показания. Вот это – грех вдвойне, если от имени Господа наставляешь народ на путь истинный, сам должен быть кристально чистым: и душой, и телом. А это невозможно по простой причине: они такие же люди, как и мы, созданные Творцом, у них так же есть свои слабости. Идеальных людей не существует. Идеально может сидеть только костюм, сшитый двумя правильными руками.

Всего десять основных заповедей, а мы даже с половиной не можем справиться.

– Получается, тогда мы недочеловеки?

– Вовсе нет. Господь – наш Учитель, и у него, как у Великого Ученого, могли быть допущены ошибки.

– А в чем его ошибка?

– На мой взгляд, – в генетическом коде. Со временем он видоизменялся, с рождением новых индивидуумов, кровь смешивалась тысячелетиями, и, соответственно, менялся не только человеческий облик, но и внутренняя душевная организация. Я предполагаю, что первоначальный код сохранился у многих. Я имею в виду людей, отличающихся от всех прочих добротой, состраданием и т. д. И за счет этой духовной массы мы до сих пор живем.

Простой пример: не может же Господь убить добрую женщину только за то, что у нее родился сын подлец. Ведь она его воспитывала в доброте и ласке. Убив подлеца, он тогда убьет ее душу. Замкнутый круг. Как вы думаете, сколько нам досталось видоизменений от наших пращуров? Не перечислить!

– Владимир Яковлевич, я уверен, что, если человек захочет изменить себя в лучшую сторону и он посчитает, что это ему необходимо, как воздух, он попытается это сделать. Это же и так понятно.