Восемь лет с Вагнером - Кирилл Романовский

и стреляет. Слышим звук «дзынь», как об каску. И наш товарищ говорит: «Каску, блять, не трогать, она моя». Мы там лежали все. Вроде как-то мы пытались их зажать, с труб их долбили. Но там был командир взвода и командир роты. Майор и старлей там сидели. Одного вот он в башню заебашил, а второй отстреливался до последнего. Он там весь был перебинтованный, нутро, когда уже истек.

Мы понимаем, что уже темнеет, нам надо располагаться, потому что ночью идти куда-то не вариант. К нам подходит федерал: «Дяденька, а вы с нами завтра пойдете на войну?». А у нас командование выходит наше на связь, спрашивает «вы где?». Мы отвечаем, что у себя на позициях. «А чего у вас стреляют?». Мы говорим, что это у соседей там стреляют, а мы чай сидим пьем, у нас же приказ никуда не ходить, мы сидим, расслабляемся.

Самый прикол в том, что у нас что казаки, что федералы, я говорю про тех федералов, которые на тот момент были, в большинстве своем не понимали, что вообще делать нужно. Куда идти, что делать, никакой взаимосвязи. Они не могли даже со своими связаться. Они просили у нас радиостанцию, дайте мы со своими свяжемся напрямую. Хоть через ваши станции со своим командованием, у них есть ваши радиостанции, мы с ними свяжемся. То есть это была полная неразбериха, куда им идти, что им делать.

Они чуть дом не уничтожили, куда мы должны были заходить. Мы в этот дом уже заходим, буквально минут 10 и мы бы зашли туда. И они туда удар из двух труб. «А вы зачем туда стреляли?». Отвечают: «Ну мы подумали, что там противник». То есть взаимосвязи не было.

Что самое запоминающееся?

Это когда меня затрехсотило. Когда мы шли на железнодорожное депо, я вылез из-за двери, у меня РПГ взорвалась между ног, я в сторону улетел. Думал, что все, 200. Да вроде бы контузило. Меня увели в безопасное место и тут же туда прилет. То есть контузило дважды. Скрючило, броник не могли снять. Придерживали, шел. Я на четвереньках дополз до ополчуг, в пятиэтажку. Они на меня смотрят, я на четвереньках ползу, они спрашивают «Ты кто?», я говорю: «Свой». Они забрали к себе.

На меня еще гараж обвалился. Был компрессионный ушиб и контузия. Контузия за три дня прошла, а с позвоночником пришлось в больницу ехать, на Россию отправили. Я сначала в Луганске отлежал, потом решил вернуться, вернулся обратно в отряд, ну меня накрыло обратно, потому что в Луганске врачи неправильно залечили, точнее они просто не лечили. Только уколы ставили, а Москве уже серьезнее лечение было.

* * *

В конторе я с 2020 года. Ну еще с 2014 года был добровольцем на Донбассе, тут мне все знакомо.

НЕФТЯНЫЕ ОКОПЫ

Они (сирийцы — Прим. ред.) с духами там давно воевали. У них серая зона между позициями сторон — всего метров 100–150. Обе стороны по ноздри врыты в землю, как в Первую мировую — где-то зеркальце торчит, где-то окошко, где-то труба всыпана в бруствер. И с той, и с другой стороны. Так они сидели в аэропорту пять лет, полностью блокированные духами.

Наступление шло под Эс-Сухне на Дейр эз-Зор вдоль дороги. Мы наступали вдоль трассы слева и справа. С левой стороны шел сводный сирийский корпус, по-моему 101-й корпус. А на правом фланге был, кажется, первый корпус. В обоих корпусах командование пополнили наши офицеры из Министерства обороны грамотные, нормально командовали. Наступали мы как бы волнами: в первый день наступают сирийцы, выходят на запланированный рубеж, на следующий день, отталкиваясь от их позиций, наступали наши подразделения.

И вот в один день нам поступает задача — во время наступления выйти на передний край сирийцев и понять, где они закрепились после своего продвижения. По левому флангу я выехал вместе с полковником нашим, военным советником сирийцев. Смотрим на левый фланг — вроде все нормально, сирийцы задачи выполнили. Смотрим на правый фланг, видим — справа от дороги машины прямо в сторону противника двигались. Ну, мы думаем — молодцы, сирийцы, прямо колонной наступают. Машин, причем, много было — я с десяток насчитал пикапов.

Поехали мы за колонной, посмотреть где она закрепится. Едем на двух машинах: на первой едет советник от МО, на второй — мы. Переехали дорогу, поехали за ними в направлении Дейр эз-Зора. Едем-едем — а сирийцев все нет и нет. Нет переднего края позиций. Вообще. «Что за фигня такая?», думаю я. А советник на машине впереди едет. Вдруг я смотрю — вдалеке машины стоят, ЗУшки стоят, толпа какая-то непонятная. Смотрю на реакцию впереди едущей машины — она резко бьет по тормозам, резко разворачивается на 180 градусов и начинает сваливать. Я понимаю, что что-то не то, даю команду водителю — давай за ним срочно, в обратную сторону.

Потом выяснилось, что это был противник: он отходил, и мы как раз вышли на него. А там дистанция была до 300 метров — чуть не заехали на территорию противника. Мы их практически догнали. Я так понимаю, они сами не понимали, кто за ними двигается — думали, свои, поэтому с их стороны никакого огня не было. Вернулись обратно, начали разбираться, стали искать позиции первого сирийского корпуса. И когда нашли, то оказалось, что они даже никуда не пошли. Они как были на прежних позициях, так там и остались. И благодаря бездействию правого фланга сирийцев, в наступление пошел только один отряд.

Нефтяной окоп

— Был такой случай. Машина у нас есть, одна на взвод. Едут наши мимо песков, и так получилось, что свернули не туда. По дороге проезжает за нами за всеми, и поворачивает к духам. Те, соответственно, начинают по ней лупить из всего, что было. Наши, оценив ситуацию, выпрыгнули из машины, видят — там нефтяная лужа огромная. Видимо, там рядом нефть добивали, и она текла как река мимо дороги. Ну наши в нефть и прыгнули — по ноздри. Духи подошли, туда-сюда, угнали машину, всё забрали. А наши в нефти пролежали и потом, когда духи отошли, по-тихому до нашего расположения ушли.

— Так они под машиной пролежали?

— Они с машины выпрыгнули, а там вокруг метров по 15–20 разлив нефтяной. Духи подумали, что они убежали. Пеной там обливались потом.

— А поцарапались