📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаБольшевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова - Е. Бурденков

Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова - Е. Бурденков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 64
Перейти на страницу:

Итак, нашу роту пополнили, «старикам» начали давать отпуска. В числе отпускных оказался и я. Готовясь к поездке домой, все мы что-то чинили, поправляли, в общем – приводили себя в порядок. В белорусских деревнях бань не было, и мы смастерили собственную – накрыли яму картофелехранилища, прорубили внутрь ступеньки, внутри сделали полок, рядом сложили печь, а над ней каменку. Для стока воды выкопали яму. Баня получилась хоть и тесноватая, но жаркая. Наломали березовых веток, сделали веники, попарились на славу. По дороге, в вагоне чувствую боль. Поднял гимнастерку, товарищи посмотрели и ахнули – я весь исполосован розгами. Догадались, что это баня виновата – дело было в октябре, березовые листья быстро облетели, а света в бане не было. В общем, отхлестали мы себя голыми прутьями. Потом смеялись.

Явился я в Уфу с Георгием на груди. Тогда георгиевских кавалеров было еще немного, и этот крест мне очень помогал при посещении конспиративных квартир и явок. Шпики за мной не увязывались, и я спокойно навестил Арцибушева, Короткова, Тарасовых, Шашириных. Сейчас можно услышать, что мы, подпольщики, получая кресты за храбрость, якобы защищали царский строй. Не могу с этим согласиться. Кто бы нас стал слушать на фронте, если бы мы не воевали наравне с другими солдатами? А когда ты делишь с ними все невзгоды, и отношение к тебе иное. Солдаты считают тебя своим и очень прислушиваются к тому, что ты им говоришь о войне, о царе, о помещиках. Отказываться же от креста, когда тебе его вручает командир, – глупо, да и невозможно. В 1915 году русский железнодорожный транспорт был вконец разрушен, и ездить по железной дороге было сущим мучением – в страшной давке, духоте, вони и грязи. Но люди ехали на фронт, в окопы, на смерть. И не было в глазах фронтовиков человека более презираемого, чем «летун» – дезертир или уклонист. Велико чувство долга перед родиной у нашего народа, велика его нравственная сила! Поистине, это великий народ! В общем, мы воевали за родину, за отечество, а не за царя.

Конечно, после отпусков посыпались рассказы. Одного нашего взводного (он был из тамбовских крестьян) дома женили, но поначалу как муж он оказался плох. Скорее всего, сказалось фронтовое нервное напряжение. Уж его и укладывали под куриную нашесть, и продевали через хомут, и в полночь парили в бане, – все без толку. Но прошло три дня, он выздоровел, да так, что небу стало жарко. Солдаты, слушая его рассказы, покатывались со смеху, а он отвечал им: хорошо вам смеяться, а я три дня и три ночи потерял зря. Вскоре он получил письмо, что скоро станет отцом. Как же он радовался! У него несколько дней рот не закрывался – круглые сутки улыбался.

После переформирования, в феврале 1916 года наш полк перебросили в Лифляндию, с какой целью – не знал и не знаю. Везли нас через Двинск, высадили в Юрьеве, а далее пешком почти до Ревеля (Таллинна). Расквартировали нас по эстонским фермам и деревням. Местность там болотистая, и начиная с мая нам спать не давали, буквально оглушая, лягушки. Я любил слушать этот живой голос природы. Штаб нашей роты и ее первый взвод поселились на ферме, которая принадлежала немолодой эстонской паре. У них был кустарный пивоваренный завод, скотина, десятин 25 леса. Я спал на кухне, и по утрам хозяйка часто угощала меня завтраком – жареной свининой и кофе. Старики были нами довольны, мы вели себя смирно, никого не обижали, покупали у них продукты. Молодые солдаты быстро свели знакомство с местной молодежью и пользовались успехом у девушек.

У наших хозяев была племянница, учительница по фамилии Милнакснис, что по-русски можно перевести как «черная ольха». Ее имя я забыл. Она почти каждый день бывала у тетки, мы с ней подолгу беседовали. Очень умная, начитанная и строгая была, но я ей чем-то понравился. Начала она за мной ходить как тень, а я от нее бегать. Уйдешь, бывало, в лес, а они с теткой найдут и утянут вместе гулять. Часто настойчиво просила проводить ее домой. Жила она от нас километрах в трех и нарочно засиживалась у тетки дотемна. Она была красивая шатенка с правильными чертами лица, темными большими глазами, но почти на голову выше меня. И племянница, и тетка стали поговаривать о женитьбе, и на мои попытки отговориться тем, что не сегодня-завтра меня отправят на фронт и там могут убить, отвечали, что война рано или поздно кончится, и убивают на ней не всех. Но я стоял на своем. После нашего ухода я долго переписывался с этой замечательной девушкой, была у меня и ее карточка. А потом началась гражданская война, Эстония стала «заграницей», и я переписку прекратил.

В июне 1916 года наш полк перебросили на Юго-Западный фронт, как потом выяснилось – для участия в знаменитом «брусиловском» наступлении. Провожали нас душевно, хозяйка даже всплакнула, но Милнакснис провожать не пришла. До Юрьева мы снова шли пешим порядком, а дальше – по железной дороге. Ехали через Могилев, где тогда находилась Ставка главковерха. На платформе нас встречали сам царь и наследник. Они прошли вдоль всего эшелона, Алексей заметно прихрамывал. Царь, как всегда, был невзрачен, а сколько этот палач и ничтожество причинил горя и страданий народам России! Это была моя вторая встреча с Николаем Кровавым.

Приехали мы на фронт – в местечко Крочице, и через несколько дней нас бросили в бой на реке Стоход. Речонка маленькая, но протекает посреди огромного болота. Наши части прогнали немцев за Стоход, сами жили в окопах на берегу и на позиции выходили по специально проложенным по болоту настилам и дамбам. Немцы обстреливали дамбы из пулеметов, орудий, винтовок. Когда обстрел был особенно силен, мы ложились под дамбу, а потом опять шли. Взяв у взводных командиров сведения об убыли, составляли донесение в штаб полка и, подписав его у командира роты, снова ползли в полковой штаб. Провоевали мы на Стоходе ровно неделю, и за эти семь дней от нашего корпуса почти ничего не осталось. В роте снова оказалось 30 штыков – как после отступления 1915 года. Нас опять отправили в тыл на переформирование. За неделю боев много было пережито, перевидано. Кошмарная была мясорубка! До этого я ничего подобного не видел.

Сколько раненых, сколько убитых, сколько пропало без вести! За Стоход я получил второй Георгиевский крест. В дальнейшем наш полк стоял у деревни Черницы близ местечка Подкамень Волынской губернии. Но это была уже позиционная, «окопная» война.

В январе 1917 года я снова получил отпуск, съездил в Уфу и там встретился со своими старыми товарищами-революционерами. В полк возвращался в тамбуре или даже на крыше вагона, на пронизывающем зимнем ветру. Разговоры попутчиков стали более откровенными: Распутин (только что убитый), Дума, «сплошная измена», голод в деревне и т. д. Чувствовалось, что война уже всем ненавистна. В поезде было много женщин – молодые и старые, образованные и не очень, в тогдашних невероятно тяжелых условиях они ехали за тысячи верст навестить на фронте своих мужей, братьев, сыновей, везли им «гостинцы». На нас, простых солдат, этот женский поход на фронт произвел очень сильное впечатление, и мы делали все возможное, чтобы облегчить их многотрудную долю. Приехал я в полк, переполненный дорожными воспоминаниями и сведениями о революционном движении в России. В окопах – те же разговоры о войне, голоде, разрухе. А через полторы недели грянула февральская революция.

1917 год. Февральская буржуазная революция

Одна тысяча девятьсот семнадцатый год. С чем можно сравнить этот бурливый, штормовой год? – с бурей на море, когда все гремит, свистит, стонет, когда молнии полыхают как гигантский пожар и горит все небо… Жутко становится даже сейчас, 37 лет спустя, когда вспоминаешь обстановку того времени. Среди этой бушующей стихии как маяк светился огонек правды, зажженный большевиками. Наша партия звала рабочих и беднейшее крестьянство на этот огонек, ибо в нем было спасение для всей России.

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 64
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?