Я не Монте-Кристо - Тала Тоцка

Никита взял коробку и забросил на заднее сидение.

— Садись в машину.

— Я на такси. Спокойной ночи, Никита, — сказала, по-прежнему игнорируя разъяренную, как фурия, Ермолаеву.

— Стой, — снова знакомый властный окрик, — я сказал, в машину!

— А меня кто отвезет, Никита? — обиженно обернулась к нему Ермолаева.

— Ты поедеш на такси. Идем, — он потянул ее за руку в сторону «шашечек», которые приехали за Саломией. И тут же сердито сверкнул глазами. — Саломия, тебя за шиворот в машину усадить?

Саломия вздохнула и села на переднее сиденье. Елагин практически впихнул Марину в такси, за руль сел злой, как черт.

— Я могу попросить тебя не указывать, что мне следует делать? — он сжал руль так, что костяшки пальцев побелели. Дураку ясно, что речь идет о платье.

— А разве ты не для нее платье покупал? — удивилась Саломия. — Я видела, как вы переписывались.

Никита снова сжал руль, поразительно, как тот не треснул. Хороший производитель, немецкий концерн БМВ…

— Нет. Не для нее, — он завел двигатель, — это не ее фасон.

Саломии и хотелось верить, а почему-то не верилось. Зато верилось в спесь и мужское самомнение, но она решила промолчать.

Саломия первая вышла из машины и пошла к дому, не дожидаясь Никиту. Она слышала, как он хлопнул дверью, но не стал ее догонять, просто шел следом и окликнул лишь, когда поднялись на этаж. Она повернулась, Елагин протягивал коробку с платьем.

— Послезавтра презентация, ты должна пойти со мной. Я хотел бы, чтобы ты была в этом платье.

Она послушно кивнула, взяла коробку и уже собралась уйти, как вдруг он накрыл ее ладони и придержал, глядя в глаза.

— Саломия. Она спросила меня, одеваешься ли ты в бутике Влады, и я ответил, что да. Больше ничего. Я как только увидел тебя в этом платье, решил, что оно должно быть твоим.

— Спасибо, — Саломия отвела взгляд и потянула к себе коробку, но Никита продолжал крепко держать ее за руки, и тогда она подняла глаза. — Мне показалось, твоя девушка тоже хотела это платье.

— Это ее проблемы… Саломия!

Она снова посмотрела исподлобья, ее муж выглядел слишком взволнованным.

— Ты очень красивая…

Что на это можно ответить?

— Спасибо. Ты тоже, — выдернула коробку и ушла в свою комнату, оставив растерянного — или разозленного? — Елагина посреди коридора.

На следующий день Саломия вместе с Ниной Андреевной должна была ехать в клинику сдавать биоматериал на тест ДНК. Эту клинику утвердила юридическая компания, представляющая интересы Фон-Росселей, поверенные предоставили биоматериал с той стороны, теперь следовало соблюсти положенную процедуру потенциальной наследнице. Но вот зачем там нужна Нина Андреевна, для Саломии оставалось загадкой, она сто раз предпочла бы Александра или Ирину, но Саломию никто не спрашивал.

Их сопровождал старый знакомый Сергей Борисович, он предварительно провел с Саломией несколько бесед, и когда она узнала историю Эриха Фон-Росселя, была буквально потрясена. Пленный военный инженер барон фон Россель после войны согласился на сотрудничество с властями и, как многие пленные в те времена, завел семью. Видимо, кадром он оказался ценным, сотрудничество с ним власти ценили, у Эриха и Светланы родилась дочь Урсула. А потом было принято решение о репатриации военнопленных, Эрих фон Россель попал в списки, но вот семью его из страны выпускать отказались.

Перед Эрихом встал выбор — или остаться в чужой враждебной стране с семьей, или уехать одному. Он до последнего обещал Светлане остаться, но сам выбрал второе, бросив ее с дочерью. Для молодой жещины это оказалось сильным ударом, от которого она так и не смогла оправиться, ее дочь отправили сначала в интернат, пока мать лежала в больнице, а потом, после ее смерти, в детский дом.

Эрих, теперь уже Фон-Россель, перебрался в Штаты, женился, у него было трое детей, но мысли о брошенной дочери не покидали его, и он включил в завещание Урсулу Фон-Россель и всех ее потомков. Предательство бумерангом ударило по Эриху, несмотря на заработанные миллиарды, его наследники умирали по самым разным причинам — кто-то утонул, кто-то упал с лошади, кто-то разбился в автомобиле. Несколько месяцев назад последний Фон-Россель умер от прободной язвы, и поверенные с еще большим усердием принялись разыскивать следы Урсулы.

Точнее, искали ее ребенка. Сама Урсула, которая носила материнскую фамилию Звягинцева, умерла при родах, а ее дочь отправили в дом малютки, но почти сразу там случился пожар, документы сгорели, и сотрудники восстанавливали их по памяти. Здесь след девочки обрывался.

Нина Андреевна утверждала, что они с Урсулой Звягинцевой были дружны, та взяла с подруги слово, что она не бросит в случае чего девочку одну, но поначалу Нина сама была матерью-одиночкой без всяких перспектив. А вот когда она вышла замуж за Ивана Елагина,  принялась уговаривать его удочерить девочку, а когда упросила, оказалось, ребенка и след простыл. Ирина поделилась с Саломией по секрету, что Саша часто вспоминал, как мать всю жизнь, будто одержимая, искала какую-то девчонку, но даже генерал Елагин тут оказался бессилен.

Саломия несколько дней ходила, как пришибленная — трагедия молодой влюбленной Светланы, которую Эрих бросил с дочкой, трагедия самого Эриха, который потом всю жизнь расплачивался за свое предательство, несчастная Урсула, след в след повторившая судьбу своей матери — казалось, все Фон-Россели словно проклятые. И далось же Елагиным это наследство…

Теперь Саломия должна была сыграть роль внучки Урсулы Звягинцевой-Фон-Россель, она понимала, что ДНК-тест в клинике будет подделан, владелец клиники был очень близко связан с Елагиными, его отец был другом генерала Елагина. Но сама процедура должна была быть соблюдена так, чтобы нельзя было подкопаться ни в чем. Вот только зачем там бабка?

В присутствии Нины Андреевны Саломия терялась и робела, а та смотрела на нее, как на пробежавшую мимо мышь, либо вообще сквозь нее. Теперь они шли рядом в сопровождении Сергея Борисовича, и Саломия с невольным уважением отметила, как ровно та держит спину, какая у нее осанка — а ведь бабке немало лет.

— Вы как будто бабушка с внучкой, так похожи, когда рядом идете, — не сдержался Сергей Борисович, но поймав холодный взгляд старухи, немедленно прикусил язык.

— Она и есть моя внучка, Сережа, она жена моего внука, — сказала сухо, и у того вообще отпала охота разговаривать.

Они вошли в здание клиники, им навстречу вышел мужчина возраста Александра Елагина, плотный, невысокий, с залысиной — наверно, тот самый друг семьи и по совместительству владелец клиники.

— Нина Андреевна, мы вас ждем, — он выглядел счастливым и радостным, — а это мой пасынок Вадим, познакомьтесь, он недавно приехал из Америки, мы закупили новое оборудование для лаборатории, он его сопровождал.