Сирийский гамбит. Операция "Мертвая рука" - Александр Полюхов

Поздно вечером, когда в Адмиралтействе светились немногие окна, начальник флотской разведки доложил командующему о визите Алехина и о том, что удалось выяснить.

– Дьявол, только этого не хватало, – в сердцах воскликнул обычно сдержанный начальник. – Как там обстановка, вокруг ПМТО?

– В районе Тартуса боевых действий в данный момент нет, хотя атмосфера накаляется. Оппозиция проявляет себя активнее с каждой неделей, а Дамаск теряет уверенность в своих силах. В ход уже пошло химоружие. Вполне возможно и прямое иностранное вмешательство. Правительство пока контролирует положение, хотя годы войны породили растущую усталость и деморализованность. Охрана базы обеспечивается полицией, однако вражеские лазутчики шныряют вокруг. Имели место угрозы и нападения на матросов за пределами порта.

– Думаешь, московский хлопец туда в гости набивается?

– Вполне может быть. Не чайку же попить приехал. В обход правил действует. Уверенный такой. Хотя по документам лишь отставной полковник СВР. По указанному в мандате спецтелефону президентской Администрации его полномочия подтвердили.

– Окажи ему полную поддержку, а я наведу справки по моим каналам.

– Через Минобороны бесполезно. Лучше подождать развития событий.

ПМ-167 мерно покачивалась в Тартусе, у причала пункта материально-технического обеспечения ВМФ России. Не за горами возвращение в родной Севастополь, откуда придет замена – другая плавучая мастерская. Экипаж и личный состав ПМТО маялись на пыльной территории в несколько гектаров, вмещавшей склады, цистерны с горючим и водой, обшарпанную казарму со столовой и спортплощадку. Гражданская война пока обходила гавань стороной, но выходы в город уже запретили. Не то, чтобы там было страшно весело и в обычное время, только нынче стало попросту страшно.

Сотни тысяч убитых, два миллиона беженцев – междоусобная война, финансируемая сумасшедшими нефтяными монархиями при поддержке США, рвала страну на части. Совсем рядом Турция, мечтающая о восстановлении Османской империи. В таких условиях офицеру флотской разведки все реже удавалось выходить за забор для связи с местной агентурой. А штаб-квартира ГРУ Генштаба требовала реальные сведения. В затылок многозвездным генералам дышал Кремль. Боевые корабли России редко появлялись в регионе, зато эскадры НАТО вились как коршуны над жертвой.

У Алехина имелся еще один повод, а при необходимости – легенда, для приезда в Северную столицу. Друг – известный дирижер – гастролировал с симфоническим оркестром. Концерт состоял из произведений Рахманинова и давался в Большом зале филармонии. Таксист уперся в хвост машин на Невском проспекте, и разведчик решил прогуляться до Михайловской улицы. Моросил типичный питерский дождик, и из остановившихся сзади авто никто не вылез. Целый день ему казалось, что наружки нет, но убедиться еще раз не мешало. Если кто и следил, то вряд ли его ловкости хватит в концерте – классическая музыка отпугивает топтунов. Через 15 минут после антракта, при последних звуках «Вокализ» ми минор Матвей встал и через холл прошел в артистическую. Знакомый администратор оркестра растаял в улыбке: «Рады видеть! По окончании небольшой банкет!»

– Извинитесь за меня перед маэстро. Голова заболела. Встречу его в гостинице. Где остановился? В «Европе»?

– 237-й номер.

– Будьте любезны, позвоните туда, чтобы меня пустили в апартаменты.

Исчезнув через служебный вход и добредя до гранд-отеля, Матвей дождался приятеля. Обнялись и погрузились в разговор о личных новостях и судьбах Родины. Главным образом обсуждали гастрольные планы музыканта. Далеко за полночь гость попросил разрешения переночевать на диване. Дирижер, знакомый с жизненным путем приятеля-шпиона, не удивился. Оба не представляли, какой будет следующая просьба и в какой стране.

Бим и Бом нашли Артура довольно скоро, в клубе говорить не стали, лишь забили стрелку на крохотной площадке на внешней стороне Третьего транспортного кольца. Она парила над Лужниками, и днем на ней высаживались местные торгаши. Ночью здесь абсолютно пусто, только мимо шумел скоростной трафик. Проследить за стрелкой и, тем более, подслушать невозможно. Даже чекистам, которых оборотни только и боялись.

– Раз***й, ты в говне по самое не балуйся, – начал младший по званию. – Нах*я полез к Литвиновой? Тебя же предупреждали, что от отца её еб**я спецурой воняет за километр. Сегодня наехали на нас. ФСБ или СВР, один х*й – серьезные заморочки. О тебе терли.

– Должок за Ксюхой. Хотел шерсти состричь. Вы же деньги требуете.

– О бабках в другой раз. Валить тебе надо из города. Затихорись недели на две-три. Чтобы мы были в курсе, дай адрес, где ховаешься. Усек?

– Спасибо за предупреждение. В области перекантуюсь, родители дачку снимают. Никто не узнает, – самонадеянно уверил парень.

– Во-во. Трубу смени и звякни через пару дней, – произнес приговор старший опер. – Сваливай немедленно. Тачку не свети, может, в розыск объявили.

Утро у каждого свое, хотя наступает одинаково для миллионов. Степан, проснувшись в одно время с половиной москвичей, чувствовал себя особенным – рядом спала Ксения. Стремительный переход от «подружки на ночь» к «любимой женщине», его ЖЕНЩИНЕ, произошел столь неожиданно и необъяснимо, что Алехин-младший даже не удивился. Обычно склонный к анализу и самоанализу парень полностью утратил это качество вместе с традиционным для него критическим отношением к прекрасному полу. В Америке у него хватало сексуальных контактов, однако ни разу не возникло мысли о глубоких и длительных отношениях. Исповедуя принцип keep smiling, парень шел по жизни без обязательств и избегая ответственности. Улыбнулся, поболтал, переспал и двинул дальше.

И вот, оно случилось. То ли неосознанная тяга к российским корням, то ли судьба, то ли волшебство биохимии феромонов? Кто же знает? Одно не вызывало сомнений: он хотел, чтобы Ксюша и дальше была рядом, хотела быть рядом. Особенно после того, как защитил её от придурка Артура. Степан никогда еще не испытывал лютой ненависти к кому-либо, не желал взять его за ноги и разорвать пополам, как никчемную бумажку. Где-то глубоко тихий голос убеждал, что тем вечером поступил правильно, не убив наркодилера. А гормоны раскручивали эмоциональный маховик злости, порождая картины страшной мести за любимую – непорочную и соблазнительную, мирно предававшуюся утренней неге столь близко, что и без касания ощущалось тепло её тела. Резко тормознув начавшееся возбуждение, встал – пора завтракать и на работу.

Моряк появился с флотской точностью, Алехин – чуть раньше, предварительно заложив пеший маршрут по еще полуспящему и полупустому Питеру. Обошлись без ненужных любезностей и пустых слов. Гость взял пару яиц, москвич – хлопья с йогуртом. Чуть помолчали. Никто не хотел начинать первым, никто не улыбался.

– Похоже, вы угадали с буксиром, – произнес контрадмирал, – с ним темная история.

– А конкретно, Николай Сидорович?