Похитители снов - Мэгги Стивотер

Ронан ощутил прилив ярости в адрес Диклана, исполнителя отцовского завещания. Отца он вернуть не мог; вероятно, не мог вернуть и мать. Но если бы ему позволялось сюда приезжать… да, это было бы иначе, чем раньше, но он бы хоть не мучился.

Бензопила первой услышала странный звук. Она сказала:

– Крек.

Ронан остановился.

– Что это? – спросил он.

Метрах в десяти от них, посреди зелени, лежал гладкий коричневый предмет. Высотой примерно по пояс, похожий на камень.

Блу с сомнением спросила:

– Это… корова?

Как только она это сказала, стало очевидно, что перед ними действительно была корова, которая лежала, как обычно лежит скот во время дождя. Очевидно, одна из тех коров, которые паслись здесь раньше, до того как умер Ниалл Линч. Ронан только не мог понять, почему она всё еще оставалась в поле.

Адам скривился.

– Она мертвая?

Обойдя животное вокруг, Ронан указал на медленно вздымавшийся коровий бок. Он увидел изящную морду и влажные ноздри. Огромные черные глаза были полуприкрыты. Ронан и Бензопила нагнулись, одинаково склонив головы набок. Когда Ронан помахал рукой перед глазами коровы, та не шевельнулась.

– Non mortem, – произнес он, прищурившись. – Somni fratrem.

– Что? – шепотом спросила Блу.

Адам перевел:

– Это не смерть, а ее брат, сон.

Ганси, с недобрым проблеском в глазах, посоветовал:

– Ткни ей в глаз.

– Ганси! – шикнула Блу.

Ронан не стал тыкать корове в глаз. Он провел пальцем по мягким неподвижным ресницам. Ганси поднес ладонь к коровьей морде.

– Она дышит.

Подойдя ближе, Блу погладила нос коровы. На влажной шкуре остался темный след.

– Бедняжка. Как ты думаешь, что с ней такое?

Ронан сомневался, что корове плохо. Она не выглядела больной, помимо того что не двигалась. От нее не пахло смертью. И Бензопила не казалась встревоженной сверх обычного, хотя и прижалась к виску Ронана, словно требуя не спускать ее на землю рядом с коровой.

– Есть какая-то метафора для обозначения американской публики, – мрачно пробормотал Ганси, – но сейчас я не могу ее припомнить.

Блу предложила:

– Давайте просто пойдем дальше, пока я не успела возненавидеть этого человека.

Они оставили корову позади и зашагали к самому большому сараю. Массивная дверь была изъедена червями и сгнила снизу, металл по краям заржавел.

Ронан взялся за неровную поверхность дверной ручки. Чисто по привычке его ладонь запомнила это ощущение. Не образ, только ощущение – фактуру, форму, температуру металла, всё, что было нужно, чтобы перенести предмет из сна в реальность.

– Подождите, – подозрительно сказал Адам. – Чем это пахнет?

В воздухе висел какой-то теплый клаустрофобический запах – не то что неприятный, но однозначно сельскохозяйственный. Это был не сарай, которым пользовались в прошлом. Это был сарай, которым продолжали пользоваться.

Нахмурившись, Ронан приоткрыл скрипучую тяжелую дверь. Глаза не сразу привыкли к темноте.

– О, – сказал Ганси.

В сарае находилось остальное стадо. Десятки коров казались темными силуэтами в неверном свете, лившемся из открытой двери. Ни одна даже не вздрогнула, когда раздались скрип и лязг. Слышался только звук дыхания нескольких десятков очень крупных животных, а еще стук легкого дождя по металлической крыше.

– Режим ожидания, – сказал Ганси.

Блу в ту же секунду произнесла:

– Гипноз.

Сердце Ронана билось неровно. В этом спящем стаде заключалась огромная сила. Как будто человек, знающий правильное слово, мог вызвать паническое бегство.

– В этом тоже мы виноваты? – шепотом спросила Блу. – Как с отключениями электричества?

Адам отвел взгляд.

– Нет, – ответил Ронан, уверенный, что сон коров не был связан с силовой линией. Тут что-то другое.

Ганси сказал:

– Не хочу говорить, как Ной, но мне что-то жутко. Давайте найдем лопату и уберемся отсюда поскорей.

Шаркая по опилкам, среди неподвижных животных, они достигли маленькой кладовки, серой от дождя. Ронан нашел заступ, Адам снеговую лопату. Ганси взвесил в руках бур, с таким видом, как будто примерялся к мечу.

Блу спросила:

– Ты правда вырос здесь, Ронан?

– В этом сарае?

– Ты меня понял.

Он начал отвечать, но тут, внезапно и пугающе, на него нахлынула боль. И единственной возможностью избавиться от нее было насытить слова ядом. Они прозвучали так, словно он ненавидел это место. Словно ему не терпелось отсюда вырваться. Насмешливо и жестоко Ронан произнес:

– Да. Это мой фамильный замок.

– Ух ты, – сказала Блу, как будто не слыша сарказма.

И добавила шепотом:

– Смотри!

Ронан проследил ее взгляд. Там, где покоробившаяся крыша кое-как сходилась с краем стены, в гнезде сидела коричневая птичка. Ее грудка казалась черной, как кровь, но, если присмотреться повнимательней, становилось ясно, что это просто эффект полумрака. Как у павлина, перья у нее на груди отливали металлически-изумрудным цветом. Глаза у птички были открыты, голова неподвижна. У Ронана вновь заколотилось сердце.

Бензопила, у него на плече, низко пригнулась, прижавшись к шее Ронана – это была реакция на его реакцию, а не на присутствие другой птицы.

– Потрогай ее, – шепнула Блу. – Она тоже живая?

– Нет уж, Нищета и Невежество, лучше пусть кто-нибудь из вас, – сказал Ронан. – Я трогал в прошлый раз.

У Блу вспыхнули глаза.

– Как ты меня назвал?

– Сама слышала.

– Ганси, – позвала Блу.

Он опустил бур.

– Ты сказала, что предпочитаешь сражаться с Ронаном сама.

Закатив глаза, Адам подтащил стул и осмотрел гнездо.

– Она тоже дышит. Как коровы.

– Посмотри, нет ли яиц, – велел Ронан.

– Иди ты.

Им всем было слегка тревожно. Никто не понимал, естественный это сон или нет, и не исключал, что то же самое может случиться и с ними.

Ганси поинтересовался:

– Мы единственные, кто не спит?

Это вдохновило Ронана. Посадив Бензопилу на стол, сложенный из коксовых блоков, он открыл стоявшее рядом старое ведро из-под корма. Хотя оно было пусто, Ронан подумал, что оно может быть обитаемо. И разумеется, когда он заглянул внутрь, то почуял сквозь теплый аромат зерна резкий запах живого существа.