(Не)любимый муж - Анастасия Соловьева

Чёрт, кажется, переборщила. Виноватое выражение на лице Тани быстро исчезает, и она занимает оборонительную позицию.

— Это ты с бывшим цацкаешься, а не я. Может, видео не слишком хорошего качества, зато оно правдивое. Ты же на самом деле целовалась с другим мужиком. Ну а то, что ты его оттолкнула, легко объясняется моим присутствием. Услышала шаги за спиной и разыграла спектакль специально для того, чтобы сбить меня с толку. Если Ярик усомнится — я именно так ему и отвечу. Как думаешь, кому он в итоге поверит: сводной сестре или непонятной прошмандовке, которая даже не спит с ним в одной постели?

— Ну да, у меня есть отдельная комната. И что здесь такого?

— Вы же только недавно поженились. И явно не по любви, иначе бы не спали в разных помещениях.

— Изначально у нас был брак по расчёту, но всё изменилось, — вздохнув, я смотрю на принесённые официанткой роллы и не чувствую голода. Снова.

— Я не верю ни единому твоему слову!

— Окей. Тогда подумай о Ярославе. Он терпеливо относится к твоим выходкам, разрешает жить у себя дома, выгораживает перед родителями, а ты вместо благодарности скинешь ему фотки сомнительного содержания. Испортишь брату настроение, заставишь разрываться между двумя дорогими ему людьми. Тань, если хочешь избавиться от меня — придумай что-то более достойное. И не тревожь Яра по пустякам, ему сейчас тяжелее всех.

Таня вертит в руках телефон. У неё дёргаются уголки губ, глаза бегают, в них отображается паника и сожаление. Мне не нравится её реакция. Я готовилась к новой волне противостояния.

— Поздно уже. Я по дороге отправила Ярику снимки и видео, — она открывает телеграм, кусает губы. — Две галочки. Он уже прочитал сообщение.

Я протяжно вздыхаю, чувствуя себя выжатой как лимон. До последней капли. Подхватываю бамбуковыми палочками крупный ролл, макаю его в соевый соус и жую, не ощущая вкуса. Вечером предстоят разборки с Яром. Надеюсь, он не поверит фотографиям. Но разозлится по-любому, ведь его жену целовал другой мужчина, а сводная сестра снимала это безобразие на телефон.

Как же было хорошо без Тани!

— Ты специально мне мозги пудришь! Хочешь отговорить, потому что боишься реакции Ярика, — подаёт голос девчонка. — Но я всё правильно сделала! Если ты его не любишь, то должна свалить на хер!

— Как будто ты его любишь, — усмехаюсь я. — Любимого человека не оскорбляют дешёвой ложью. О любимом заботятся, ему сопереживают. Ты же печёшься только о себе.

Телефон Тани вибрирует, на экране высвечивается фотография улыбающегося Ярослава. Девчонка вздрагивает, испуганно смотрит на меня. Сначала наделала глупостей, не подумав, а теперь паникует.

— Ярик звонит, — озвучивает она очевидное.

— Не будь трусихой, возьми трубку, — говорю напористо.

Таня отвечает на звонок.

— Да, Ярик. Что-то случилось? — неумело корчит из себя дурочку. Но тут же её лицо вытягивается, она жалобно бормочет: — Нет, ты неправильно всё понял. Но Ярик!.. Хорошо, да, буду.

Телефон с грохотом падает на стол.

— Что он сказал? — отодвигаю недоеденную порцию роллов.

— Что вернется к восьми и поговорит с нами. Просит быть к этому времени дома.

— И всё?

— Не важно! — Таня, оперевшись ладонями о стол, резко поднимается и заявляет: — Некогда мне с тобой лясы точить. Достала!

И, окинув меня пренебрежительным блестящим взглядом, Таня тупо убегает. Капризная, упрямая, эгоистичная девчонка! Только высунет голову из раковины, проявит заинтересованность — как тут же вновь замыкается в себе, действует по принципу «Лучшая защита — это нападение». Видно же, что понимает Таня всю низость своего поступка, но боится показаться слабой, доверчивой или ведомой.

И что ей сказал Яр? Мой телефон молчит, муж не звонит и ничего не пишет. Это хороший знак? Откидываюсь на стуле, прикрываю уставшие глаза. Мне бы домой поехать, выспаться. И конспекты снова писать. И реферат на пятнадцать страниц.

Осуществляю свой план. Дрыхну до захода солнца, а потом сажусь за учёбу. Несколько раз порываюсь позвонить Ярославу, но решимости не хватает. Лучше уж с глазу на глаз обсудить те дурацкие фотки, чем мусолить неприятную тему по телефону.

Ближе к восьми я спускаюсь вниз, завариваю зелёный чай и развлекаю Джанго с Вичером. От бесконечной писанины болят пальцы, голова совсем ватная, а чувство усталости не исчезло даже после продолжительного сна.

Через несколько минут в дом заваливается Таня.

— Ярик уже вернулся? — полушёпотом спрашивает она.

Отрицательно мотаю головой. Девчонка нервничает, побледнела вся, но упрямо изображает безразличие, натянуто улыбается.

— Чай будешь? Или кофе? — вежливо предлагаю.

— Чтобы ты туда слабительное подкинула? Нет уж, обойдусь, — фыркает Таня.

Боюсь, моего терпения надолго не хватит. Раздражает меня наглая девчонка. До зубовного скрежета.

Шум за окном, радостный лай собак, хлопок двери — и на кухню заходит Ярослав. Он предельно серьёзен: между бровей залегла жёсткая складка, челюсти плотно сжаты, выражение лица нечитаемо. Муж скользит по мне мимолётным тяжёлым взглядом и обращается к сводной сестре:

— Идём в мой кабинет, — приказывает он.

Таня кивает и направляется к лестнице. Я хоть и взвинчена сейчас до предела, всё равно нахожу в себе силы подойти к Ярославу и заглянуть в его лицо. Осторожно прикасаюсь к руке, прошу:

— Девчонка не ведает, что творит. Постарайся не сломать её.

Яр смотрит на меня как-то странно — то ли с удивлением, то ли с осуждением. Качает головой.

— Удивительная ты девушка, Майя, — чуть сжимает мою ладонь и тут же отпускает. — Поговорим позже.

Ярослав с Таней запираются в кабинете, а я нахожусь в подвешенном состоянии, меня терзает любопытство, страх и нетерпение. Даже мелькает мысль подняться наверх и подслушать, о чём же они говорят. Но вместо этого я вожусь с собаками, и Джанго с Вичером немного притупляют мою тревогу.

Минут через пятнадцать с третьего этажа доносятся крики.

— Ненавижу тебя! — орёт Таня. — Какие ещё нужны доказательства? Что ты в ней вообще нашёл? Она же фальшивка! Чем я хуже? Почему меня никто не любит и не понимает?

Таня замыкается в своей комнате. А я иду к Ярославу, который, кажется, после разговора с сестрой постарел на пять лет.

Собираюсь дотронуться до него, обнять, сказать ласковое слово, но что-то в его тёмном взгляде меня останавливает.

— Ну что, расскажешь, какого хрена ты целовалась с Егором? — гневно спрашивает Ярослав. Таким злым и напряжённым я его никогда не видела. И это пугает.

Мне не нравится тон, которым Яр со мной разговаривает. Требовательно-обвиняющий, злой, едкий. Я ни в чём перед ним не виновата, и он должен это понимать. Вглядываюсь в его суровое лицо: заострённые от напряжения скулы, сведённые брови, пара морщинок на лбу. Я их раньше не замечала, а теперь хочется дотронуться до них пальцами, разгладить или навсегда стереть. Эти тонкие линии — словно отпечаток тревог и сомнений, терзающих душу Ярослава. На кого он злится сейчас: на меня или на Таню?