Иной мир. Часть 4 - Никита Шарипов

— Мои друзья могут вести себя неадекватно, это частое явление в подобных ситуациях, но среди них есть человек, который всем адекватным адекватный, и зовут его Максим. Что-то не сходится, мужики… — пара секунд молчания, и более мягкий тон от Бокова: — Это не наезд, если что, я благодарен вам за спасение, просто разобраться хочу, вдруг вас обманули…

— Нет, не обманули. — Я зачем-то помотал головой, хоть этого никто не видит. — Дворец разрушили твои друзья, и именно с ними я говорил. Голос Макса знаю, у Бодрова, Нугуманова и Мусина голоса другие, не перепутаешь, все мне отлично известны…

— Постой! — пришло наконец-то время, в голове Бокова нарисовался вопрос: — Откуда вы знаете меня и моих друзей?

Я тихо посмеялся, а затем загадочно сказал:

— Мы всё знаем, даже про план свержения власти Пана, который вы хотели осуществить в ближайшее время, нам известно. Мы здесь не просто так, пришли помочь, но получился обратный эффект, кто-то идиотом оказался. Или идиотами…

Объяснять всё подробно не пришлось, спасибо Угрху, всё внимание на себя отвлёк. И обрадовал, даже настроение поднялось!

— В метре от стены есть пустота, она довольно большая, но попасть в неё из этого помещения невозможно, параллельно проходит. Придётся прорубать проход, а это не так просто, потому что нет инструмента. Рукотворный камень прочности невысокой, но когтями я его не возьму, сломаться могут. А если и попытаюсь, то моих возможностей хватит ненадолго, много переломов, тело не слушается…

— Покажи, где это место! — Росс оживился. — Показывай, Угрх, я готов грызть бетон!

Дядьку не поддерживаю, на такие жертвы пойти не готов, поэтому сразу обозначу свою позицию:

— Я пас, грызите без меня, но морально поддержу…

Отмазаться не получилось, даже ранение в ногу не убедило Росса в моей недееспособности. Усадил меня у стены, дал в руки какой-то молоточек, недавно служивший инструментом пыток, себе взял что-то похожее, и пошла работа. Радует, что бетон дерьмовый, крошится от минимума усилий, но мечтать о ломике и кувалде не прекращаю, с ними было бы быстрее раз в десять.

Работали минут пять, а показалось, что час прошёл. Дыра увеличилась, но до прохода ещё далеко, до половины примерно углубились. Угрх и Боков ждут молча. Понимают, что зависят от нас, не мешают, кислород не тратят понапрасну. Слабость какая-то нехорошая навалилась, и ощущение пустых лёгких, сколько ни вдыхай, не покидает уже минуту. Неужели это конец?

— Дядь Вов, меня начинает вырубать… — я решил, что лучше предупредить об этом заранее. — В сон клонит, руки свинцом налиты, грудь пустая…

— Углекислый газ тяжелее воздуха, — рассказал уже известный факт Боков. — Никита работает ниже всех, он скоро попросту уснёт. И может больше не проснуться…

А вот это зря сказал, мне и так нехорошо, веки по тяжести соперничают с пудовыми гирями, секунда и закроются. Ну всё, пора засыпать, сопротивляться больше нет сил, ухожу. Мишка чего-то зарычал, да так грозно! Эх, быстро стих его рык, я уже во снах, прощай жизнь, да здравствует лёгкая смерть…

* * *

Неужели выжил?

Не верится, шансы были низки как никогда, даже побег из Иерихона в несуществующем будущем не сравнится со склепом, вероятность не та, но повезло. Снова…

Открыв глаза, понял, что лежу на кровати, но не в жилом помещении, а в каком-то гараже. Людей поблизости не вижу, головой шевелить, а, тем более, другими частями тела, не хочу, но языком всё же поработаю. Спрошу:

— И кто виновник этого чуда? Кто вытащил меня из той могилы?

«Я отказываюсь отвечать, потому что информацией не обладаю. Не было в сознании тебя, не было и меня».

Хах, Всезнайка, даже соскучился. Позже побеседуем, сейчас не до этого, слышу шаги двух человек, спешащих ко мне.

Первая Маша, зайка моя, обнимать и целовать кинулась. Вторая Пилюлькина, врачевательница подстреленных задниц, Оля Баркова, доктор экстра-класса, одна такая на весь белый свет. Ух, как смотрит, взглядом прожигает!

— Машуль, подожди немного, пообщаюсь с Айболитом. — Я посмотрел на Баркову и грозно спросил: — Тётя Оля, какого чёрта вы творили?

— Какого чёрта, говоришь? А как же благодарность за спасение? Ты же умер, Ермаков, но я тебя вытащила, дышишь только потому, что тётя Оля успела.

— Остальные где? Росс и Боков, с ними всё хорошо?

— Не совсем, твой Росс нарвался и получил, нечего в драку с численно превосходящим противником лезть. С Боковым лучше, он хоть и натерпелся от Пана, но ходить способен.

— Росс получил от ваших? — я начал смеяться. — Не верю! Дядю Вову даже десяток бравых ребят быстро не успокоит, а ваши точно не бравые. Ходить Боков, значит, может, а Росс, получается, нет? Сколько ваших теперь не способны к передвижению, не подскажешь? Все, или кто-то остался? Пусть боятся, потому что, когда на ноги встану я, остатку недобитых Россом понадобится срочная госпитализация, буду бить без пощады, до переломов и вероятного членовредительства. Уточню — ты и Рая можете не бояться, женщин трогать мне моральные принципы не позволяют.

— Оставлю вас. — Оля указала Маше кивком на меня и попросила: — Успокой его, или я за себя не отвечаю, в лучшем случае попу ему наскипидарю, а в худшем кастрирую…

— Оленька, не злись. — Голос вроде Макса Ефименко, но какой-то не такой, будто язык у него распух. Пчела, что ли, укусила? Находясь где-то сзади меня, он попросил: — Дамы, оставьте меня с Никитой наедине, нам нужно кое-что обсудить.

Я не сдержал смеха, от души повеселился. Рожа Макса — отличная шутка, лучше не придумаешь. Кто там Росса покалечил? Уверен, что всё наоборот, потому что так разукрасить Ефименко способен лишь мой дядя. Он много кого может разукрасить, количество и качество бойцов при разукрашивании значения почти не имеют.

Челюсть, распухшая, словно от укусов пчелиного роя, нос и оба глаза — сплошной синяк, уши тоже цветные, на лбу рассечение, правая рука от кисти до локтя перебинтована, левая просто опухла — вот как выглядит Максим Ефименко. С остальными тогда что, если этому так наприлетало…

— Закончил? — Макс недоволен, злится, но терпит.

Я, продолжая улыбаться, кивнул:

— Закончил, спасибо за настроение, чуть от смеха не умер. Обидно бы было, в склепе выжил, а тут нет, смех — причина смерти, грустный некролог.

— Мы хотим извиниться, Никита. — Ух ты, а по голосу слышно, что искренне говорит, не играет. С чего бы это? Спрошу, не гордый:

— Извинения за то, что похоронили нас? Маловато, не находишь? Для начала расскажи, как мы выбрались, а затем уже на коленках ползать будешь, прощение вымаливать.

Макс покачал головой и ответил:

— Для начала расскажу, почему вас завалило, ведь мы не хотели этого, нам было достаточно взорванного этажа дворца, но случился форс-мажор, техника подвела. Танк Осипова сломался сразу в нескольких узлах, управление пушкой отказало, она била хаотично по дворцу, и кнопка огня запала, никак вырубить не могли. Последнее, но самое главное — Осипов мог спасти ситуацию, если бы не пожар. Танк загорелся, его пришлось срочно покинуть, но, даже горящий, он продолжал стрелять. Все три сотни выстрелов по дворцу были сделаны, это его и разрушило…