ДНК – не приговор - Стивен Хэйне

Что происходит, когда люди думают о гендере скорее как о проистекающем из неизменной сущности? Например, в одном исследовании немецких студентов опрашивали, насколько они согласны с утверждениями о том, что гены определяют различные аспекты жизни. Предлагались такие высказывания, как «я думаю, что различия в поведении мужчин и женщин в основном заложены в генах». Этим же студентам дали опросник, с помощью которого определяли степень отрицания дискриминации женщин. Там были пункты наподобие «в последние годы государство и новостные каналы демонстрируют большую обеспокоенность притеснением женщин, чем требуется исходя из реального опыта среднестатистической женщины». Результаты показали, что чем больше студенты верили в то, что гены определяют человеческое поведение, тем более вероятным было наличие у них сексистских взглядов[195]. Другие исследования показали, что мужчины, которые демонстрировали сексистские взгляды, особенно часто придерживались биологических теорий различий между полами. По-видимому, думая, будто разница между полами имеет только генетическую причину, они убеждали себя в том, что женщины никогда не смогут сместить их с привилегированных позиций[196]. Подобным образом ученые в другом исследовании спрашивали американских студенток, насколько они согласны с утверждениями вроде «гендер больше определяется природой, чем социализацией». Они также должны были указать, сколькими стереотипными женскими чертами, по собственному мнению, обладают (такими, как мягкая манера общения, покорность, чувствительность и способность к сочувствию). Чем сильнее студентки связывали гендер с биологией, тем больше соответствовали стереотипным представлениям о женственности[197]. Поэтому люди, считающие, что гендер имеет биологическую основу, с большей вероятностью верят в то, что женщины и мужчины действительно различаются. И не считают необходимым заботиться о том, чтобы к женщинам относились так же, как к мужчинам.

Схожим образом обсуждение биологической разницы между полами может влиять на то, что мы думаем о мужчинах и женщинах. Рассмотрим случай, происшедший с одним из наиболее влиятельных людей в США. На конференции по увеличению этнического и гендерного разнообразия в науке в январе 2005 года бывший министр финансов США, в то время президент Гарвардского университета Лоуренс Саммерс высказал ряд гипотез о том, почему на позициях постоянных профессоров точных наук и инженерии так мало женщин. Одну из гипотез Саммерс назвал «неприглядной правдой». Она звучала так: «Мое основное предположение, которое может показаться провокационным… заключается в том, что существуют врожденные различия в способностях к этим областям между мужчинами и женщинами»[198]. Помимо этого, Саммерс сказал, что «человеческий ум имеет тенденцию ухватываться за теорию социализации всегда, когда только можно, а она часто неверна». По его мнению, не дискриминация или другой тип социализации являются основной причиной, по которой так мало женщин занимается точными науками и инженерией. Просто меньше вероятность того, что женщина родится с достаточно высокими способностями к науке и математике, чтобы стать выдающимся ученым в этих областях.

В разреженном воздухе эгалитаризма и либерализма, характерных для академической среды, эти слова спровоцировали нечто вроде ядерной цепной реакции. Сразу же раздались яростные обвинения в сексизме и непрофессиональности, а через два месяца факультет наук и искусств Гарвардского университета выразил недоверие Саммерсу. Это наверняка внесло свой вклад в его решение о добровольной отставке год спустя.

Но вы можете спросить вслед за защитниками Саммерса: что плохого в том, чтобы задать интересный и совершенно правомерный научный вопрос? Есть ли врожденные различия между полами, которые приводят к явной диспропорции мужчин и женщин среди выдающихся ученых и инженеров? Может быть, Саммерс просто высказал гипотезу, которая может быть хорошей темой для исследования? Если он был неправ, склоняясь к эссенциализму, то почему ученые не собрали данные для опровержения этих представлений? Ведь если мы серьезно хотим понять источники гендерного неравенства в науке, не следует ли учитывать все факторы вне зависимости от того, насколько они провокационны? Это лучший путь к пониманию и возможному решению проблемы, говори мы не о таком политизированном вопросе. Едва ли кто-нибудь потеряет свою работу после предложения изучить, влияют ли врожденные способности, скажем, на различные стратегии добывания пищи у самок и самцов фруктовых мушек.

Но люди не фруктовые мушки, и их исследование может сильно влиять на их поведение. Идея о том, что врожденные различия между способностями полов могут объяснить, почему женщин-физиков сравнительно мало, сильно резонирует с эссенциалистскими предубеждениями. Люди верят, что мужчины и женщины различаются в своей биологической сущности. И стремятся сначала изучить эту «сущность», чтобы затем объяснить причины научных успехов представителей одного пола в противоположность другому. Теоретически возможно, что любая разница между полами, в том числе успехи в науке, может иметь биологическую основу. Но свидетельства в пользу того, что половые различия в науке и математике коренятся в биологических различиях, слишком противоречивы, чтобы с уверенностью поддержать Саммерса[199]. Впрочем, еще большая проблема лежит в нашем искаженном понимании работы генов. Если люди думают, что разная биологическая сущность полов ведет к различиям в успехах в точных науках, они также наверняка будут считать этот разрыв естественным и неизменным. Отсюда, скорее всего, последует вывод, что ничего нельзя поделать и необходимо принять как данность преобладание мужчин в точных науках.

На самом деле, бывают и худшие последствия столкновения с подобными доводами. Рассмотрим исследование, проведенное социальными психологами Клодом Стилом и Джошуа Аронсоном[200]. Они дали белым и темнокожим студентам Стэнфордского университета очень сложное задание, включающее вопросы к устному вступительному экзамену в аспирантуру[201], на которые в среднем могут правильно ответить только 30 % учащихся. Студенты проходили тест в двух различных ситуациях. Половина испытуемых просто отвечала на вопросы. Устный тест на проверку академических способностей при подсчете баллов показал, что все студенты отвечали одинаково хорошо. Другая половина испытуемых экзаменовалась таким же образом, но с одним отличием – вначале они должны были указать свою расу. В этой группе разница была значительной: белые студенты ответили правильно на вдвое больше вопросов, чем темнокожие. Что произошло? Что за коварный вопрос о расовой принадлежности? Почему, всего лишь задав его, можно так сильно повлиять на результаты теста?