Казначей общака - Евгений Сухов

Святой дважды повернул бриллиант, спрятав иглу в золотой корпус перстня. Теперь драгоценная вещица не была опасна. Святой тщательно вытер перстень салфеткой и надел его на безымянный палец. Красиво смотрится, жаль, что носить приходится редко. Полюбовавшись свечением внутри камня, Герасим осторожно снял перстень и вновь положил его в бархатную коробочку, туда, где ему и полагалось быть. Коробочку он спрятал под рясой.

Скоро должна быть первая остановка. Святой поднялся, открыл дверь купе и выглянул в коридор. В дальнем конце, примостившись на откидном стуле, мило беседовала молодая парочка. Это не страшно, похоже, что они вообще ничего не замечали. Стараясь не шуметь, Святой вышел и, слегка приоткрыв окно, поглядел на пейзаж, проносящийся мимо окон. В лицо бил встречный ветер.

Странно, как это Кадету удалось выйти на него. Такое впечатление, что он специально дожидался его здесь. Скорее всего Герасима вели уже давно, аккуратно сдавая с рук на руки. Если это действительно так, то впереди его ожидают еще большие неприятности.

Поезд заметно сбавил ход и вскоре остановился с громким дребезжащим бряканьем. Герасим закрыл окно, слегка стукнув рамой. Парень, обнимавший девицу, равнодушно обернулся и, скользнув взглядом по Герасиму, вновь вернулся к предмету своего обожания. Он что-то шепнул на ухо своей спутнице, и они оба негромко рассмеялись. Герасим, простуженно кашлянув, направился в сторону тамбура. Шел он не спеша, как обычно ходят люди, не обремененные мирской суетой. Все должно выглядеть естественно. Наверняка многим он запомнился, и все видели в его руке оранжевую сумку. Сейчас он шел без нее, следовательно, на перрон он выйдет лишь затем, чтобы подышать свежим воздухом. Не возбраняется, кстати.

Проводница уже стояла на перроне, все с тем же казенным равнодушием, отличавшим должностное лицо от пассажира. Оживилась она лишь однажды, когда добродушная старушка проносила мимо печеных угрей. Взяв одного, самого большого, проводница заботливо уложила его в полиэтиленовый пакет и вновь застыла у дверей, как часовой у полкового знамени.

Герасим неторопливо двинулся вдоль перрона.

– Стоянка восемь минут, – недовольно буркнула проводница.

– Я знаю, сестра, – сдержанно произнес Святой, – хочется немного пройтись, что-то мне нехорошо сделалось.

– Если опоздаете, я из-за вас состав задерживать не стану.

Святой обернулся:

– В моем купе два моих старинных приятеля. Вы бы нас не тревожили, нам бы хотелось о многом поговорить.

– Исповедаться, значит, решили, – фыркнула проводница.

Герасим хотел ответить, но она уже не смотрела в его сторону. Стараясь не привлекать к себе внимания, он прошел вдоль всего состава. Остановился. Значит, все-таки показалось. Никто не дышал ему в спину, не пытался преследовать, а на полупустом перроне царила вполне заурядная картина – немногие пассажиры, с довольными физиономиями, наслаждались вечерней прохладой. Двое мужичков пили из горла пиво, о чем-то болтали, похоже, были счастливы. Еще трое, в небольшом отдалении, кружились около своего вагона и сосредоточенно покуривали. Абсолютно ничего настораживающего.

В ста метрах от вокзала начиналась густая лесопосадка, довольно узкая, ее можно пересечь за несколько минут. А вот за ней – оживленная трасса. Вряд ли кто из водителей откажет монаху в любезности подвезти его до ближайшей станции.

Поезд дернулся, грузно встряхнув тоннами железа, и неохотно стал набирать скорость. Неожиданно из предпоследнего вагона выпрыгнул тот самый блондинистый парень, что несколько минут назад держал на коленях молоденькую девушку.

– Назад, Святоша! Или прыгаешь в поезд, или я тебе мозги вышибу. Не ссы, больно не будет. Мне не впервой. Ох, недооценил тебя Кадет.

На уровне пояса блондин с плотоядной ухмылкой держал «браунинг» с инкрустированной ручкой. Ствол был нацелен точно в лицо Святого. По тому, как парень цедил слова и держал ствол, можно было с уверенностью утверждать, что намерения у него самые серьезные.

Слишком насмешливые глаза и слишком спокойная речь, таких парней в группировках используют в качестве ликвидаторов, и похоже, что, несмотря на молодость, этот уже изрядно преуспел.

– Кто ты? – невольно вырвалось у Святого.

– Не твое дело. В пистолете тринадцать патронов, каждая пуля может стать для тебя последней, – предупредил блондин.

– Тогда ответь – за что?

– За любопытство, отец мой, а это, как известно, очень большой грех.

Видно, ему нравилось убивать. Обыкновенная человеческая слабость. Хотя бы на мгновение почувствовать себя богом. Скорее всего парень ждал от Герасима каких-то непредсказуемых действий – рывка, резкого взмаха руками – чтобы со вздохом облегчения разрядить пистолет в живую мишень. Но, очевидно, его сдерживало несколько невольных свидетелей, которые о досадном происшествии в виде трупа на перроне непременно сообщат куда следует.

Герасим шагнул к проплывающему мимо вагону.

– Ты прыгаешь первым, я за тобой, – приказал блондин, – и не вздумай выкинуть какой-нибудь неприятный финт. Я хоть и молодой, но серьезный и очень не люблю дурных шуток. А теперь запрыгивай!

Герасим ухватился за поручни и прыгнул на подножку последнего вагона. Ряса за что-то зацепилась, и он едва не опрокинулся назад. Герасим рванул край подола, и материя затрещала. Святой поднялся на следующую ступень.

Блондин бежал следом, размахивая пистолетом.

– Отойди в конец тамбура! Ну! – орал он, не решаясь ухватиться за поручни.

Святой отступил назад.

Оба прекрасно понимали, что какие-то доли секунды блондин будет совершенно беспомощен. Это произойдет в тот самый момент, когда он прыгнет на подножку вагона. Ему нужно будет непременно удержаться и не свалиться под колеса, а следовательно, он должен будет посмотреть себе под ноги и на мгновение упустит из поля зрения Святого. Словно оценивая собственные шансы, блондин еще немного помедлил, а потом резко прыгнул на подножку. Рука с пистолетом невольно вильнула, ствол уставился куда-то в потолок тамбура, и Святой, дожидавшийся именно этой секунды, неожиданно прыгнул вперед и с размаху пнул ногой по руке блондина. Пистолет грохнулся на металлический пол и, скользнув по ступеням, скатился в открытую дверь.

Святой поглядел в растерянные глаза блондина. Нечто подобное ощущает обезоруженный охотник перед поднявшимся на задние лапы медведем. Наверняка в его голове промелькнуло немало мыслей, но у него не оставалось времени даже спрыгнуть. Сокрушительный удар пришелся точно в переносицу, раздался противный хруст.

Блондин еще секунду держался за поручень, словно пытаясь совладать со смертельным недугом, и, осознав, что силы не равны, с помутневшим взглядом завалился назад. Падая, он ударился головой о проплывавший мимо столб и, перевернувшись, завалился за откос.

Поезд набирал разбег. Мимо мелькали привокзальные строения, складские помещения. Наверное, проводница уже обнаружила тела двух гостей монаха и с ошалевшими глазами рыщет по вагонам в поисках линейной милиции. Еще несколько минут промедления, и будет поздно: в поезде невозможно укрыться, его приметы передадут всему персоналу, а ближайшая станция будет непременно извещена о странном монахе.