Особый штаб "Россия" - Иван Ковтун

Чтобы не дать РККА захватить Великие Луки, командование группы армий «Центр», и в первую очередь — 3-й танковой армии, перебрасывало в данный район дополнительные силы, в том числе и формирования из русских коллаборационистов. По инициативе командира одной из дивизий вермахта в тыловом районе группы армий «Центр» началась организация «особого восточного батальона». Костяк части, по согласованию со Смысловским, составили офицеры и унтер-офицеры, обучавшиеся в разведшколах «Северной группы» (заведения и курсы, подчинявшиеся абверкоманде-104, а также АСТ «Остланд»). Батальон направили под Великие Луки.

Сотрудник Зондерштаба «Р», личный водитель Смысловского Г. Клименко

Капитан Г. В. Клименко, воевавший в составе этого батальона, рассказал в очерке «Три месяца без смены», как «смысловцы» вели оборонительные бои:

«Наш особый батальон находился на левом крыле гигантского клина в районе Великих Лук. Здесь советское командование начало свое контрнаступление. Дело было зимой. Непривычные и не приспособленные к морозам немецкие части не выдержали. Возникла угроза прорыва. Наш батальон был брошен в бой. Мы закрепились между двумя немецкими батальонами и приготовились встретить советскую атаку. Она не заставила себя долго ждать. Никогда не забуду того яркого впечатления, когда в ответ на "ура!" атакующей советской части, им прозвучало русское "ypa!". Атака следовала за атакой, стрекотанье пулеметов перемешивалось со свистом минометов. Все советские атаки были отбиты. В моменты затишья боя выступали наши громкоговорители. Мы призывали наших братьев из советских рядов переходить к нам. Действительно, в ночной темноте к нам стали переходить перебежчики. Психология "советского" бойца дала трещину при первом соприкосновении с русскими антикоммунистами. Это заставило советское командование сменить части, стоявшие против нас, и поставить сюда отобранных чекистов [возможно, имеются в виду части войск НКВД. — Примеч. авт.]. Эти уже шли на нас в атаку без крика "ура!", но с бранью и с угрозой "изменникам".

Тут дело разгоралось жарко. Пулеметы стреляли с такой интенсивностью, что их приходилось обкладывать снегом, чтобы не кипела вода. Доходило до рукопашных схваток. Мы знали, что на нас идут отобранные коммунистами их прихвостни, и наши пулеметы с ними говорили языком вражды. Не один и не два ярых коммуниста остались лежать на подступах к нашим позициям. Бои шли с непрекращающейся силой. Оттепель сменила морозы, мы стояли в окопах по колено в талой воде. Описать лишения и труды — нет слов. И, несмотря на все наши трудности, ни один из наших русских солдат не сдал. Дух храбрости, жертвенности оставался сильным с первого дня до последнего, когда наконец после трех месяцев беспрерывных боев наш батальон был отведен для отдыха, а что значит провести три месяца под огнем, может понимать только тот, кто сам это пережил.

И мы не дрогнули. Мы знали, за что и против чего мы боремся»[267].

Были и другие случаи непосредственного участия «смысловцев» в боях. Полковник К. Истомин вспоминал: «Помню в Сочельник ночью 1941-го года, не в Парижах, Брюсселях или Нью-Йорках, а где-то на окраине маленького городка в 44 километрах от Москвы, с оружием в руках отражали мы прорыв Красной армии…»[268]. Широкий круг обязанностей, возложенных на Смысловского, не позволял ему постоянно находиться со своими батальонами. Тем не менее, как только появлялась возможность, фон Регенау инспектировал русские части. На страницах «Суворовца» Клименко рассказал о случае, произошедшем в 1942 г. Смысловский приехал под Псков проверять недавно сформированный батальон. Тем же вечером он хотел побывать и в соседнем батальоне, а дорога, ведущая к месту его дислокации, шла через лес, где действовали партизаны. Смысловский обратился к немецкому коменданту с просьбой о выделении ему охраны, но личный состав комендатуры был задействован в оперативных мероприятиях. Оказавшийся рядом командир русского батальона предложил своих людей — четырех бойцов, только недавно перешедших на немецкую сторону. Все они в прошлом были военнослужащими конвойных войск НКВД. Не видя другого выхода, Смысловский решил ехать. Желая показать, что он доверяет «конвоирам», фон Регенау снял кобуру с пистолетом и бросил ее на заднее сиденье служебного автомобиля. В пути офицера не раз одолевали мысли: «Либо довезут, либо к партизанам на расправу доставят». Поездка, однако, завершилась удачно[269].

Как уже говорилось, работа Смысловского в первые месяцы войны была связана с получением оперативных данных от агентов (по информации чекистов, фон Регенау даже курировал в абверкоманде-104 агентурное направление). Какое-то время он контролировал процесс обучения курсантов, выступал на лекциях, делился опытом, подбадривал тех, кому предстояло выполнять спецзадание. Однако подготовка курсантов не всегда была удовлетворительной. Интенсивный курс обучения иногда шел в ущерб качеству подготовки агентов, а отсюда возрастала вероятность их провала. Конечно, для немцев «человеческий материал», используемый для заброски в советский тыл, был не так уж и важен: под рукой находились лагеря для военнопленных, где можно было набрать новых кандидатов[270].

Выше уже отмечалось, что в одном из первых потоков Валгской разведшколы проходили подготовку молодые русские эмигранты, завербованные в Варшаве представителем РФС В. М. Бондаровским в конце августа 1941 г. Пройдя обучение, в январе 1942 г. они были переброшены в тыл Волховского фронта. Переброска прошла неудачно, разведчиков задержали.

3 января 1942 г. патруль доставил к особистам 25-й кавалерийской дивизии трех подозрительных граждан, появившихся в расположении соединения. В ходе допросов, проводимых оперативным уполномоченным особого отдела дивизии старшим лейтенантом A. M. Нестеровым, выяснилось, что все задержанные являлись агентами, переброшенными по указанию начальника абверкоманды-104 майора Гемприха и его помощника — капитана фон Регенау (именно так было зафиксировано в показаниях). Разведчики — белоэмигранты Г. Н. Лобачевский (псевдоним «Янковский»), Н. И. Гурамишвили («Ибрагимов») и бывший военнослужащий РККА Г. М. Афиногенов («Ершов») — получили задание «установить в г. Ярославле наличие воинских частей и военной промышленности, собрать сведения о концентрации войск Красной армии в районе Валдай — Волочек — Торжок, а также разузнать, не готовится ли СССР к химической войне». Задержанные назвали ряд других агентов, переброшенных и подготовленных к переброске в советский тыл, благодаря чему их также обезвредили (секреты, выставленные особым отделом 305-й стрелковой дивизии, арестовали еще двух разведчиков)[271].