Ловец душ и навья невеста - Ольга Ярошинская

— Ты в себе вообще? — выкрикнула она. — Какой апрель? Какая свадьба?

— Можно и быстрее, — согласился Уго. — Зачем тянуть? Но придется оплачивать аренду зала. Сейчас холодно на улице праздновать.

Карна закатила глаза, вытащила Фифи из-под стола и прижала к груди.

— А какие у тебя перспективы? — спросил он. — Монастырь или замужество с сильным, красивым и успешным мужчиной. Выбор очевиден!

Карна скептически посмотрела на него. Это было так абсурдно, что она даже не могла толком рассердиться.

— Болтать все горазды, — сказала она. — Пришел тут такой, в красном пальто, цветочки сунул, и думаешь — все, растаяла? А что ты на самом деле можешь предложить женщине? Дом построишь? А вдруг не выйдет у тебя! И что, так и буду сидеть на твоем участке под дубом, босая и беременная?

Уго насупился, раздувая ноздри, перевел взгляд на Фифи, и лицо его прояснилось.

— Я тебе докажу, — кивнул он. — У меня золотые руки!

Он целенаправленно прошел к каморке под лестницей и, открыв дверку, стал вытаскивать оттуда инструменты, следом на пол грохнулась банка с гвоздями.

— Что ты…

— Увидишь, — сказал он. — Знаешь, как в булочной дают кренделек перед покупкой целого пирога? Твоему песику нужна будка, так?

Фифи испуганно посмотрела на Карну, засвистела, и та ее почесала за ушком. А Уго развил бурную деятельность: открыл заднюю дверь, выходящую из гостиной в маленький дворик, вытащил туда доски, инструменты, стал разбирать хлам, скинутый в кучу у стены.

Карна вышла во двор, спустила Фифи на землю, и та осторожно подошла к Уго. Тот обернулся, погладил ее широкой короткопалой пятерней, едва не распластав по земле, но Фифи, пискнув, не убежала, а напротив — заинтересовалась и стала обнюхивать банку с гвоздями. А Карна оперлась на покосившийся забор. За ним простиралась пустошь: пожухший луг, в котором еще алели мелкие цветочки, и ветер гнал волны по сухой траве. Черва изгибалась вдалеке и уползала в туман, собирающийся под ветвями красного леса.

— Никогда бы не подумала, что окажусь здесь, — задумчиво произнесла Карна. — Знаешь, в институте мы читали легенды об этой реке…

— Ты училась в институте? — неодобрительно глянул на нее Уго.

— А что, образование у жены не приветствуется?

— Зачем женщине лишние мысли в голове? — рассудил он, примеряясь топором к доске. — Кыш, крысеныш! — Фифи понятливо отскочила. — И что там в институтах врали про Черву?

— Будто она разделяет миры, и по ту сторону действуют совсем другие законы.

— Я родился на той стороне, — сказал Уго и ударил топором. — Потом, когда в Рывне стали принимать оборотней, наша семья перебралась. Я мало что помню из детства: шум леса, сладкие желуди. Мы с Харди тренируемся на том берегу, но в чащу не ходим. А шахтеры каждый день шастают через реку. Серебро само себя не добудет.

— Здесь богатые шахты?

— Весь город на них живет, — ответил Уго. — Если б не серебро, так и не было б Рывни. А про Черву бабуля сказывала. Что где-то в красном лесу, в самом сердце тумана лежит раненый поросенок, сын богини-матери. Бог-охотник пронзил его бок копьем. Священного поросенка нельзя убить, но копье было отравлено, потому и поправиться он не может. И вот лежит он, истекая кровью, и кровь эта, пропитанная ядом, — и есть Черва. А богиня, мать сущего, плачет, не в силах вытащить копье — ведь она есть добро и рождение, и оружие ей неподвластно. Слезы ее падают на рану, вскипают от яда и превращаются в туман над рекой…

— Священный поросенок, — повторила Карна. — А бог-отец в твоей вере есть?

Уго посмотрел на нее снисходительно.

— Я отведу тебя в общину. Познакомлю с теткой и старейшинами. Они тебя всему научат и все расскажут, если ты им, конечно, понравишься. Скажи, а ты с Харди, ну… У вас ничего не было?

Карна вспыхнула и повернулась к Уго.

— Ничего у меня с ним не было, и с тобой тоже не будет.

— Это ты еще не видела будку, — хвастливо возразил Уго, возле которого росла стопка подровненных дощечек. — Твой крысопес не захочет оттуда выходить.

Карна лишь покачала головой. Она нашла калитку — без всякого затвора и визжащую громко, как священный поросенок — и вышла со двора. Соседние дома стояли ближе к дороге, прижимаясь друг к другу, а дом ловца словно сделал шаг назад: чуть ближе к реке, чуть дальше от города. Правильнее было бы назвать Крыжовенный переулок тупиком, потому что тут Рывня заканчивалась.

Обернувшись и удостоверившись, что Фифи осталась с оборотнем и все так же увлечена строительством будки, Карна пошла вниз, к Черве. Прозрачная вуаль тумана висела над рекой, красный лес высился на том берегу, что-то нашептывал, звал. Солнце спряталось за серую хмарь, и Карна словно попала в безвременье: то ли утро, то ли вечер, то ли слезы на щеках, то ли дождь. Река тихо шипела, катясь прочь и откусывая комья рыжей глины от крутого берега.

Туман стелился над водой — словно еще одна река, только белая, и, послушная ветру, она текла в другом направлении. Сейчас очень легко было поверить, что Черва, огибающая провинциальный городок, и есть та река, по которой души усопших отправляются в другой мир. Красный лес шептал, и в его мерном шуме Карне чудились слова молитвы, которые она и сама, вспоминая любимых, повторяла так часто…

— Не подходи близко.

Карна ахнула и рефлекторно шагнула вперед, но ловец поймал ее за предплечье.

— Река подъедает берег, и иногда он сползает вниз целыми пластами, — пояснил Рихард. Выглядел он лучше, чем утром, и рука его была сильной.

— Как твое дело?

— Оно не мое, — ответил ловец. — А полиции. Что там делает Уго? Я получил какое-то путанное объяснение про пробный дом.

— Мы с ним женимся в апреле, — сообщила Карна. — Он так сказал. Сейчас строит будку для Фифи — как образец нашего с ним будущего дома.

— Мирабелла прислала собаку?

— Просила передать, что интервью прошло хорошо, но собака вызывает у нее негативные эмоции.

— Вот как.

— А наша с Уго свадьба тебя не удивляет?

— Ну, ты не захотела с ним спать за пять шендеров, так вряд ли согласишься выйти замуж из-за собачьей конуры.

Карна посмотрела на него укоризненно, и Рихард улыбнулся.

— Я голодный — жуть. Пошли в ресторан?

— Ресторан? — она отвернулась к реке, и прохладный ветер освежил лицо. — Рихард, надеюсь, это не свидание. Если ты думаешь, что после вчерашнего…

— Мы договорились забыть и не вспоминать.

Карна пытливо взглянула на него — черные непроницаемые глаза, вежливая улыбка… Поняв, что слишком долго смотрит на его губы, быстро отвернулась.

— Просто я решил, что у тебя должен быть выходной, — пояснил он. — Но если ты не хочешь в ресторан — тем лучше. Пойдем, приготовишь что-нибудь сама. Вот то рагу, к примеру. А я помогу — скажешь, что делать.