Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение - Мастер Чэнь

Сингапурский щенок молча смотрел на меня, сожалея о моей судьбе.

– Это все, – сообщила я ему.

Внизу меня ждали новости о том, что кабаре предстоит проверка штата, на предмет венерических болезней. И некоторые люди размышляют, не потребовать ли расчета.

Тут я поняла, что позже наверняка предстоит допрос Мартины и Мануэла.

Впрочем, новости о венерических болезнях мне были переданы шепотом, под звуки клавиш и краткое кваканье саксофона. Магда работала с филиппинцами.

– Эл Джолсон? «Солнечный мальчик»? Это, друзья мои, все же слишком. Он гомосексуалист, вот он кто, – сказала в паузе Магда, держась за спинку стула и делая страшные глаза. – Даже я, старая боевая лошадь, смущаюсь, когда слышу, как он начинает, под звуки скрипки, попросту рыдать взахлеб по своему мальчику. И вообще, давайте делать что-то повеселее. Мы живем в безмятежный век. У нас в Чикаго даже из «Старой реки» сделали танцевальный номер. Вы к словам прислушайтесь – уй-юй какая тоска. «Я устал от жизни, но боюсь смерти – а Старая река так и течет себе вдаль». Так, мальчики, сейчас вы попробуете сыграть это под клавиши, для разгона, играйте без перерыва, пока не станет противно, а я буду слушать сверху.

Магда взяла меня под руку и повела обратно вверх по лестнице, болтая по дороге о том, что пора нанять факиров и дрессировщиков питонов для заполнения паузы.

– Я уже знаю, кто у тебя тут был, моя дорогая, – сказала мне Магда. – Не хочется искать себе работу заново. Поэтому я не против, чтобы меня проверили на какой-нибудь там льюис. Ну, и на гонорею – что-то услышишь о себе новенькое.

– Это был настоящий британский мужчина, – постепенно отходя, сказала я. – Из тех, которые произносят слово «местный» так, что сразу определяешь оттенки кожи несчастного.

– Настоящий мужчина? – удивилась Магда. – По моим понятиям, это тот, при мысли о котором у женщины не возникает вопроса: «Не слишком ли быстро я ему дала?» Что, я сегодня чрезмерно цинична? Амалия, но сейчас иной век. Прошлый – это когда девушка смущалась и должна была ждать, когда возлюбленный в ключевой момент стащит с нее панталоны. Наш век – это когда она размышляет над тем, должна ли теперь она стаскивать их с возлюбленного или это все еще его привилегия. А насчет оттенков кожи… Я дважды спала с неграми. То есть не два раза, больше, но с двумя разными неграми. Один из них делал с тромбоном такое, что… Так вот, с тем негром я повторила бы что угодно, с тромбоном и без, а с этим белобрысым сингапурцем – ничего и никогда. Так, я тебя хорошо развеселила? А теперь вопрос: у тебя неприятности? Это из-за того шестифутового британского юноши, про которого тут мне рассказывают официанты?

Я молчала. Потом, вздохнув, решила признаться.

– Неважно, сколько в нем футов. И кто тебе о нем рассказывает, кстати. Он исчез. Ты знаешь, что творится в городе. Убивают и так далее. Я главная подозреваемая в том, что то ли скрыла его, то ли закопала где-то его тело.

– Он в безопасности? – мгновенно отозвалась Магда. И некоторое время мы смотрели друг другу в глаза.

– Я бы сделала что угодно, чтобы его не нашли никакие убийцы, – ответила, наконец, я.

– А, ну это же отлично, – блеснула глазами Магда. – А что касается полиции – а на что у нас есть некто Лайонелл Стайн, который, между прочим, заместитель главы этой самой полиции? Вот же он сидел за тем столиком в углу, когда была премьера у Лима, и чувствовал себя хорошо. Ну-ка, вот что, моя дорогая – мы со Стайном иногда боремся с волной в клубе пловцов. Видишь, какие у меня руки благодаря этому? И не все же ему ходить к нам на саксофон по ночам, пусть принесет пользу. А приведу-ка я его к тебе, поговорить. Собственно, это он сам намекал – но чего же тут удивительного. Лучше он, чем всякая мелкая шпана.

– Да почему бы и нет, – согласилась я. Размышляя при этом насчет Магды, Элистера, их объятий и музыки на пароходе.

… И только когда Магда спустилась вниз и голос ее саксофона скрепил вместе нетвердый ансамбль филиппинцев, я упала в кресло и начала приходить в себя.

Потому что теперь я точно знала: он жив, и все получилось отлично.

«Мой мальчик», – прошептала я, и у меня задрожал подбородок от счастливых слез.

Герцогиня Бедфордская вместе с капитаном Барнаби приземлилась в Кройдоне на следующий день. Англия ликовала, хотя множество народу недоуменно приподнимало брови: какого черта этой паре вообще понадобилось нестись в Индию с такой скоростью?

Газеты я читала теперь с невыразимым наслаждением, у меня даже было желание делать это вслух, приводя попутно в ужас Мартину. Бедняга и так говорила, что мне следует пойти к доктору и поправить нервы, что она не может видеть мое вытянутое и застывшее лицо. А однажды заметила, что надо пойти помолиться пресвятой Деве, чтобы ко мне пришел любящий и нежный молодой человек.

Она подразумевала – кто-то другой, новый, поскольку голоса Элистера она не слышала вот уже сколько дней и сделала свои выводы, в целом почти правильные.

Элистер совершенно очевидно находился там, где ему следовало быть. К сожалению, связываться с ним и даже получать новости о нем я не могла никоим образом – это было моим же условием. Но в целом мой план работал. Хотя так же хорошо – как я себе представляла – работала и городская полиция, обшаривая квартал за кварталом.

На рейде появился британский миноносец. Я в изумлении увидела, что пушки его направлены на мой город. И еще раз мне пришла в голову мысль, что происходит что-то очень серьезное, а я этого не понимаю. Потом я еще раз посмотрела на эти пушки и почувствовала бессильную ненависть.

В моем кабаре стало как-то пустовато, поскольку запустить в публику нехорошие слухи (да хоть о проверке на венерические заболевания) было проще простого – несколько фраз за коктейлями в «Пенанг-клубе» или на газоне «Истерн энд Ориентл». Оставалась надежда на туристов с лайнеров, но в целом я хорошо знала, что мне противостоит. Надо было быть готовой к тому, что меня лишат единственного в жизни дела, которое у меня получалось.

Поэтому к разговору с Лайонеллом Стайном я решила одеться в стиле «я крепость» – сурово, с воротником, застегнутым под подбородком, почти как у чеонгзама.

Стайн был известен в городе под кличкой «близнец». Он выглядел до смешного похожим на Мидоуза Фроста, резидент-советника, верховную власть на острове (власть, подчинявшуюся лишь сэру Хью Клиффорду – губернатору Стрейтс-Сеттлментс, и одновременно всех федерированных и нефедерированных штатов Малайи).

Резидент-советник отличался военной выправкой – да он и был когда-то военным, капитаном, кажется. Я видела его пару раз в мундире песчаного цвета, с портупеей, в фуражке и с тремя звездами на обшлагах. Глаза резидента были нестерпимо светлыми, бледно-серыми, в тон короткому седому ежику волос. А еще у него был характерный совиный нос – крючковатый и как бы вдавленный в лицо. А в принципе, это был совершенно очаровательный человек, не делавший ничего плохого и наверняка – немало хорошего.