Марк. Заберу ее себе - Теона Бонк

Прежде чем я успеваю сказать Софии, что тоже люблю ее, из соседней комнаты доносится грохот. Мое тело напрягается для атаки. Я оглядываюсь в поисках средства защиты. Не успеваю начать действовать, как дверь в спальню пинком распахивается, с силой ударяясь о стену. Я прикрываю Софию, притягивая ее к себе, не желая, чтобы они ее видели.

Я узнаю этих людей. Похоже, они каким-то образом нашли хижину.

— Какого хрена? — кричит здоровяк с пистолетом, нацеленным мне в голову.

Кажется, я только что познакомился с отцом Софии…

СОФИЯ

Любой кошмар, который у меня когда-либо был, меркнет по сравнению с тем, что я чувствую прямо сейчас.

— Марк, — шепчу я ему на ухо, когда он прижимает меня к себе в защитном жесте, закрывая от отца и его людей.

— Черт, — слышу его шипение. Чувствую, как сильно напряжено его тело под моими руками.

Я позволяю себе минуту слабости, пряча лицо на груди мужчины, которого люблю и недоумеваю, как же мне вытащить нас отсюда.

— София, отойди от него. Сейчас же! — кричит папа таким тоном, который я не думаю, что когда-либо слышала от него.

Марк нагибается и хватает мое платье, лежащее у наших ног. Затем он пытается прикрыть меня им.

— Уберите отсюда своих людей и дайте ей прикрыться, — рычит он. В его голосе столько гнева, что я знаю, они с папой сейчас набросятся друг на друга. У меня внутри все переворачивается. Это будет очень плохо, так плохо.

Я должна была попытаться уйти раньше. Я знала, что папа взорвется, но не знала, насколько это будет ужасно. С другой стороны, я бы никогда не смогла предположить на сколько велика будет ярость, исходящая от него сейчас.

Внезапно Марк падает вниз, тяжело ударяясь о пол. Я кричу, наклоняясь к нему. Подношу руку к его голове сбоку, над ухом. Там влажно. Мне кажется, я опять кричу, когда смотрю на свои окровавленные пальцы. Я поднимаю глаза на отца. Он держит свой пистолет прикладом вперед, и с него капает кровь.

— Ты ударил его прикладом? — Гнев нарастает во мне и побеждает панику.

— Марк! О Боже, детка! Ты в порядке? — Я наклоняюсь к нему, пытаясь привести его в чувство. Его глаза открыты, но они затуманены и, определенно, не сфокусированы.

— Отойди от него к черту! — кричит папа.

— Я… в порядке, — вяло говорит Марк. Он медленно встает, тряся головой.

— Может, сейчас ты и в порядке, но скоро не будешь, — говорит папа. — Скоро от тебя не останется живого места, ублюдок, — добавляет он, поднимая пистолет и прижимая его прямо к голове Марка.

— Не делай этого здесь. Пусть София сначала уйдет, — хрипит Марк, и именно тогда страх по-настоящему захватывает мое сердце.

— Нет! Папа! Прекрати это! Я люблю его! Ты не можешь ранить его!

— Отодвинься от него и иди в душ, София.

— Нет!

— Ты хочешь, чтобы мои люди видели, в какую шлюху превратил тебя этот подонок? — Рычит папа.

Его слова пронзают меня и лишают воздуха, как если бы он ударил меня. Я не успеваю ответить, потому что внезапно раздается жуткий звук, напоминающий мне раненого медведя. Марк кидается к отцу. Ему явно все равно, что он совершенно голый.

— Никто не смеет называть Софию шлюхой. Я убью тебя! — кричит он и набрасывается на папу, сбивая его с ног. Пистолет выстреливает, и я истошно кричу, как раз в тот момент, когда дядя Рустам обхватывает меня руками и тащит прочь, отрывая от пола.

Эхо выстрела вибрирует в моих ушах, я пытаюсь вырваться, чтобы увидеть, что произошло, когда люди отца окружают его и Марка, полностью закрывая мне обзор. Рустам хватает покрывало с кровати и, заворачивая меня в него, выводит силком из комнаты.

Меня начинает трясти мелкий озноб, когда он усаживает меня на диван и сует мне в руку стакан воды. Сижу в оцепенении, за дверью спальни слышен только гул мужских голосов и какая-то возня. Не сразу соображаю, что из спальни выходит Никита и кладет мое платье рядом со мной на диван.

— Как он? Он… он не… — мой голос срывается на хрипящий свист.

— Кто именно? — спрашивает Никита.

— Резко вздергиваю голову в его сторону, не решаясь ответить на этот вопрос. Потому что до меня вдруг доходит, все это время я беспокоилась только о Марке. Я совсем не думала, что пострадать мог отец.

Я ничего больше не спрашиваю, боясь услышать ответ. Опускаю голову на колени, прячась в своих ладонях от реальности. Из оцепенения меня выводит громкий щелчок двери, когда Никита снова возвращается в спальню. Я бросаю свирепый взгляд на Рустама, давая понять, что ему не остановить меня и кидаюсь к двери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

МАКСИМ

Я снова бью ублюдка прикладом пистолета. Он истекает кровью. Но я, бл**ть, не буду плакать, если он умрет от потери крови. Я смогу сказать Анне, что он набросился на меня и забрал решение из моих рук. Пинаю его, чтобы посмотреть, пошевелится ли он.

— Пытаешься превратить мою дочь в свою шлюху? Думаешь, что можешь прийти на мою территорию и связываться со мной? Я раздавлю тебя. Я разрежу тебя на такое количество гребаных кусочков, что никто никогда не соберет тебя.

— Папа, не надо. Я люблю его! — кричит София, врываясь в комнату.

Марк ничего не говорит, даже когда я пинаю его снова и снова. Он уже вышел из игры. Надеюсь, что этот мудак мертв, но сомневаюсь, что так легко отделаюсь от него.

Вижу, как моя дочь пытается добраться до него, когда рука Давида перехватывает ее. Ее взгляд перемещается на меня и останавливается на моем лице. Я оглядываю ее, пытаясь определить, не ранена ли она, и то, что я вижу, вызывает у меня тошноту. Лицо и шея моей малышки в сперме этого подонка.

— Господи! Что он с тобой сделал, София?

— Я люблю его! О боже, ты его застрелил? Неужели он мертв? — она плачет, пытаясь вырваться из рук Давида.

— Я надеюсь на это, но если нет, я позабочусь, чтобы он был таковым, — говорю я ей. — Иди в душ и приведи себя в порядок, прежде чем я отвезу тебя к твоей матери.