Если я исчезну - Элиза Джейн Брейзер

– Вот спасибо так спасибо! – Джед хлопает себя по здоровой ноге. – Я, значит, вожу ее повсюду, хотя сам считаю, что эта идея о том, что с Рэйчел что-то случилось, полное безумие. Мы, блин, попадаем в аварию, раздалбываем мой байк, моей ноге трындец, и что я слышу в итоге? Что я плохой муж! Что я позволил своей жене и своей жизни ускользнуть от меня! Думаешь, без тебя я этого не знаю?

– Я не хотела… Я ведь и своей жизни позволила ускользнуть.

– Так, всё. – Он вскидывает руки. – Не надо во мне искать решение своих проблем. И раз уж на то пошло, Рэйчел на эту роль тоже не годится. Ты же понимаешь, да, что все дело именно в этом? Я вообще не уверен, что тебя на самом деле волнует: что с ней что-то произошло, или ты просто хочешь раствориться в пропаже кого-то другого, вместо того чтобы разбираться с собственным исчезновением.

Я молчу. Я чувствую, что он прав, но мне неприятно это признавать. Возможно, я действительно хотела потеряться в тебе. Возможно, я хотела исчезнуть в твоей истории.

Мы идем вдоль шоссе, и в кои-то веки в голове у меня тихо. Нет ни подкаста на телефоне, ни сумасшедших мыслей, ни бестолковой тревожности. А есть только холод, горы, деревья, реки и осознание того, что я все испортила.

Если бы мне нужно было определить точный момент или назвать день, когда я начала исчезать, то я, наверное, смогла бы. Это был день официального развода, день, когда пути назад уже не было, когда я решила быть одинокой женщиной. Хотя нет. Потому что мой бывший утверждал, что я отсутствовала бо́льшую часть нашего брака. Так что, наверное, это был день, когда я потеряла ребенка. Хотя это тоже неверно. Я вспоминаю день своей свадьбы и то, как она тянулась и тянулась, бесконечно. Как все были счастливы, а я просто присутствовала там. И чем счастливее были гости, тем больше я отстранялась. Я возвращаюсь к тому дню, когда мы с мужем встретились. Я знала, что мы быстро поженимся. Чувствовала это, словно кто-то выбрал его для меня. Я сказала себе: «Вот мужчина, которого я смогу выдержать. Вот кого я определенно смогу выносить». Так что, наверное, все началось еще раньше. Я думаю о своей молодости, о том, как женщин постепенно учат тому, как им вписываться в этот мир. Но и это тоже не начало. Я родилась женщиной. Я родилась, чтобы исчезнуть.

Мне хочется сказать Джеду, что он неправ, что он не понимает, насколько глубоко уходят корни этой проблемы. Но я также хочу потребовать, чтобы он женился на мне, чтобы он спас меня. «Хватай этого мужчину или любого другого, который под руку попадется». Может быть, ты мне этого желаешь. Может быть, это решение – единственный способ спастись от исчезновения.

Всю следующую неделю я возвращаюсь в твой мир, в котором, к сожалению, тебя нет: катаюсь на лошадях – мою окна, катаюсь на лошадях – мою окна. Каждый день в пять часов я возвращаюсь в свой домик, заставляю себя съесть бутерброд с арахисовым маслом и ложусь спать. У меня болит все тело, но это чувство неожиданно приятное. Меня начинают посещать новые мысли: «Может, мне стоит сдаться. Может, стоит отпустить ситуацию. Может, мне стоит признать, что нельзя найти того, кто родился, чтобы исчезнуть». Но каждую ночь я все равно включаю твой подкаст. Все равно засыпаю под звук твоего голоса.

Все те женщины пропали – а история всегда заканчивается одинаково. История заканчивается, когда люди становятся равнодушными, когда они перестают искать, когда перестают находить новые улики. Я не позволю твоей истории закончиться так же. Я не позволю своей истории закончиться так же. Я не сдамся. Не перестану искать. Если Джед прав, если я ищу тебя, потому что я тоже потерялась, то обнаружение тебя спасет нас обеих.

У меня все еще есть список имен. У меня все еще есть Клементина. Я неустанно обдумываю ее слова о том, что вы были друзьями в детстве, когда все между собой дружат. Тасия сказала то же самое, и я думаю, насколько мы с тобой похожи в нашем одиночестве. Если я исчезну, меня никто не будет искать. Хотя, с другой стороны, возможно, ты будешь?

Я составляю план: я предложу выступить перед классом Клементины и в благодарность за услугу заставлю ее рассказать о тебе все, что ей известно. От моих усилий окна становятся чистыми и прозрачными, и я надеюсь, что благодаря моим стараниям дело о твоей пропаже тоже прояснится.

Пару раз в день твоя мать заходит, чтобы проверить меня. Она восхищается моим трудовым энтузиазмом, моей самоотдачей, моим запалом.

– Ты очень трудолюбива, – хвалит она меня. – Мне это нравится.

Она рассказывает мне последние вести с полей бедствий: повальная увлеченность компьютерами разрушает нашу страну; все массовые расстрелы – это правительственный заговор с целью заставить ее отказаться носить оружие; землевладельцы через дорогу выращивают каннабис и хотят выкурить ее отсюда, но она уже запаслась своими колдовскими зельями (бог даст, лаванда поможет заснуть, а календула по периметру убьет вонь от марихуаны). Затем она вздыхает и в который раз повторяет:

– Мы так рады, что ты здесь.

Однажды вечером она приглашает меня поужинать в главном доме:

– Мы всех позвали в гости. Всех сотрудников. – Очевидно, она имеет в виду меня и Джеда. – Мы поужинаем во внутреннем дворике.

– Мне что-нибудь принести? – спрашиваю я, хотя эта идея смехотворна. Что я могу принести? Я ведь, по идее, не должна покидать ранчо.

– Только себя, – парирует она, сияя улыбкой, от которой лицо ее несказанно молодеет. Затем она уходит, оставляя меня наедине с моими окнами и кропотливой, уединенной, изматывающей работой, цель которой – заставить стекло быть невидимым.

Я думаю о тебе почти все время; иногда устало и абстрактно, а в другие моменты я перебираю в уме слова Тасии в поисках подсказок и зацепок. Она казалась такой сердитой на тебя, но почему? Из-за того, что ты позволила исчезновению девочки повлиять на тебя? Она казалась рассерженной и напуганной, плюс ты ей явно не нравилась. Чего же она так боялась? И из-за чего вы все-таки поругались в день исчезновения Флоренс?

После работы я ложусь отдохнуть на минутку – и проваливаюсь в сон. Горячие тяжелые сновидения кружатся в моей голове, я слышу твой сердитый голос, и мне кажется, что он звучит снаружи.

Пошатываясь ото сна, я встаю с постели. Надеваю одну из тех рубашек, что подарила мне твоя мать, ярко-оранжевую, фланелевую, с ромашками, вышитыми по воротнику вокруг моей шеи. Я иду по ранчо в лучах заходящего солнца, которое играет в кронах деревьев, и они отбрасывают на землю пятнистые тени.

Проходя мимо сада, я замечаю коричневое пятно на месте погибшего куста ежевики. Это пятно было тут раньше? Робея, я подхожу ближе. Некогда колючие кусты потеряли цвет, стали бледно-бежевыми, сморщились и высохли, и теперь видно, что под ними что-то есть. Я делаю шаг вперед. Поддев колючий куст носком ботинка, я вижу ее. Крошечную бледную ручку с раскрытой ладошкой.