Лисья тень - Джули Кагава

Вскоре в комнату снова пришла служанка – чтобы расстелить на полу футоны. Когда я забралась под одеяло, Тацуми погасил свет. Я украдкой нащупала лакированный ящичек под фуросики и удостоверилась, что он на месте, а потом еще долго лежала в темноте, думая про камаитати, ведьм ветра и разных демонов, охотившихся за свитком.

И о Тацуми. О Каге Тацуми, убийце демонов из Клана Тени. О юноше, который ничего не знает о добре, сочувствии и милосердии. О юноше опасном и беспощадном, способном убить любого, кто перейдет нам дорогу, – будь то человек, демон или ёкай. О юноше, который не догадывается, что главная цель его миссии сидит от него в каких-то десяти футах. Если он узнает, что свиток у меня…

Я вздрогнула и затянула ткань на плече чуть крепче, чувствуя под пальцами твердый и длинный футляр. Я понимала, что его стоит бояться; что он, вне всяких сомнений, убьет меня, если узнает, что я ему солгала. Не только о свитке, но и о своей истинной природе. И хотя я была ёкаем лишь наполовину, я сильно сомневалась в том, что убийца демонов из Клана Тени по-доброму отнесется к кицунэ, которая все это время притворялась обычным человеком.

Тацуми и впрямь был опасен, и я это понимала. Но в то же время чувствовала к нему… жалость. И ничего не могла с этим поделать. Он не умел смеяться, улыбаться, веселиться. Ему были неведомы простые радости – он не умел беспечно хохотать, танцевать, видеть красоту вокруг. Его жизнь казалась мне до ужаса скучной. Сегодняшний недолгий танец, вне всяких сомнений, улучшил мне настроение, и я помнила о том, что учитель Исао и остальные монахи не хотели бы, чтобы я чувствовала себя несчастной. Смогу ли я показать Тацуми, как прекрасна жизнь? Может, тогда он перестанет быть таким угрюмым и пугающим? Ему не помешает улыбаться время от времени. Нужно мне этим заняться.

Я заметила, что Тацуми не лег на футон, а предпочел спать в углу, лицом к двери, прислонив меч к ноге. Когда я проснулась рано утром, он сидел там же.

12

Медведь-демон Суймин-Мори

На следующее утро искусственная магия Чочин-Мачи рассеялась вместе с ночной темнотой.

Мы с Юмеко покинули гостиницу на рассвете, еще до того, как солнце поднялось над далекими горами. Озаренные серым предутренним светом, улицы казались почти пустыми, а красные фонари, висящие в воздухе, – темными и безжизненными. Лавочки тоже были закрыты, свет в них не горел; но прошлой ночью я успел прикупить кое-какие припасы в дорогу на несколько дней – пополнил мешочек с рисом и достал нескоропортящиеся продукты. Но вот запас монет начал потихоньку иссякать, особенно после незапланированной остановки в рёкане. Будь я один, я бы не стал затеваться с гостиницей. Юмеко вынуждала растрачивать неожиданно много денег и времени.

Ну так убей ее.

Я рефлекторно подавил в себе чувства и закрыл от меча свое сознание, чтобы ему было не за что уцепиться. Жажда крови во мне пропала, как и враждебность к Юмеко, и все внутри застыло и заледенело.

Юмеко зевнула и прикрыла рот ладонью. Она шла рядом, почти не обращая внимания на ногу. Целебная мазь из тайных болеутоляющих ингредиентов, созданная лучшими знахарями в Ивагото, делала свое дело.

– Сейчас город выглядит совсем не так, как прошлой ночью, – заметила она, разглядывая опустевшие улицы. – Видимо, он оживает только с наступлением темноты. Жаль, что мы так скоро уходим, – мне бы хотелось еще тут погулять. Только чтобы на меня при этом не нападали ласки с серпами, само собой. – Она посмотрела на меня и улыбнулась. – А что они любят, Тацуми-сан?

– В смысле?

– Ну, если мы еще раз с ними столкнемся, может, их чем-нибудь угостить и тогда они нас пощадят? – Она склонила голову набок. – Ты ведь столько всего знаешь о демонах и ёкаях. Что они любят? Может, жареный тофу? Я вот очень его люблю.

– Без понятия.

Она вздохнула.

– А если бросить им рисовый шарик и посмотреть, что будет?

К тебе что, никто никогда не был добр, да?

Ее слова, сказанные вчера вечером, отдавались в голове звучным эхо, преследуя меня, но я отмахивался от них. Доброта? Доброта – это уязвимость, роскошь для тех, кто не охотится за демонами. Чтобы быть добрым, нужно позабыть о предосторожностях, а я не мог себе этого позволить, особенно с Хакаимоно, который спешил взять надо мной верх, стоило мне отвлечься. Мои бесчисленные учителя – мужчины и женщины, тренировавшие меня, – прекрасно это понимали. Я был оружием клана, не более. Доброте в моей жизни не было места.

На выходе из Чочин-Мачи я заметил на гирлянде из фонариков ворону. Я гадал, не связан ли мой загадочный наблюдатель и нападение на Юмеко, и если да, то где и когда враг объявится снова.

Я был полностью готов к встрече с ним.

Когда солнце поднялось в зенит, мы уже покинули Чочин-Мачи и шли вдоль реки Хотару к северу, в сторону столицы. Через несколько миль равнины и зеленые поля сменились гористой местностью, и тропа отклонилась от берега и повела нас в горы.

На подходе к лесу Юмеко неожиданно остановилась. Ее внимание привлек старый дорожный знак, воткнутый в землю.

– «Это лес Киба-самы, – медленно прочитала она – знак был старый и облезлый, и слов было почти не разобрать. – Соблюдайте тишину. Опасайтесь Киба-самы». – Она нахмурилась и посмотрела на меня. – Кажется, это кто-то очень опасный. Кто такой Киба-сама? Ты знаешь, Тацуми?

Да, я знал. Мое обучение включало и внимательное изучение историй и легенд обо всех демонах, ёкаях и духах, живущих в нашей стране.

– Киба-самой местные жители называют оникуму, медведя-демона, который поселился в этом лесу, – пояснил я. – По легенде, если сложить рост двоих мужчин, Киба-сама все равно окажется выше, поговаривают, что он такой огромный, что хватает лошадей одной лапой и утаскивает их к себе в берлогу, где и съедает.

Глаза у Юмеко округлились, она стала внимательно оглядывать край леса.

– Как интересно! Но он, судя по всему, не слишком любезен. Что, если мы на него наткнемся?

– Это маловероятно. Киба-саму вот уже почти двадцать лет никто не видел. Но идти и впрямь лучше осторожно. – Я вновь поглядел на дорожный знак. – По легенде в глубине леса есть пещера, куда не осмеливаются забредать животные. Даже птицы не поют на окрестных деревьях. В ней последние двадцать лет и спит Киба-сама. Поэтому идти через лес нужно тихо и осторожно, иначе разбудишь огромного медведя-демона Суймин-Мори, до смерти голодного после двадцатилетней спячки.

– Вот оно что, – проговорила Юмеко, поглядев на лес, и кивнула. – Идти тихо. Это я умею. Даже листик не почувствует, что я на него наступила.

Мы вошли в лес, и вокруг нас сомкнулись деревья – высокие сосны и секвойи, закрывавшие ветвями небо, из-за чего в лесу было темно и холодно. Мы пошли по тропе, которая вела через заросшие мхом валуны, упавшие деревья, меж стволами древних гигантов, и пересекли те участки леса, где солнце никогда не касалось земли. Здесь было до непривычного тихо; как и рассказывала легенда, на деревьях не пели птицы, кругом не гудели насекомые, по кустам не скакали олени и зверьки поменьше. В воздухе висело зловещее напряжение, едва уловимая аура страха, которая целиком заглушала лес.