Метро 2033. Сестры печали - Андрей Гребенщиков

Она хорошо помнила красочную картинку из старой книги, где мифический змей кусал себя за хвост. Несвоевременно возникший в мозгу образ лесопаркового таможенника в роли вселенского змея заставил девушку рассмеяться и на секунду потерять контроль – уж очень забавно несостоявшийся насильник дергал себя за коротенький «хвостик». К счастью, ничего не случилось, безвольный таможенник слепо таращился на нее пустыми, ничего не выражающими глазами.

– Теперь ложись на пол, сворачивайся клубочком и спи полчаса. А потом всю жизнь сноси насмешки сослуживцев.

К удовольствию Летиции, ощущавшей некий душевный подъем от возможности управлять другими людьми, таможенник беспрекословно выполнил ее команду: лег на пол, скрючился в позе эмбриона и умиротворенно засопел.

– Хороший мальчик, послушный.

Выйдя наружу, она плотно прикрыла за собой дверь, демонстративно утерла губы, чем вызвала одобрительно-издевательский хохот оставшихся не у дел таможенников, и выдавила из себя плаксиво:

– Проход оплачен, я хочу немедленно свалить с вашей проклятой станции.

– Красавица, не хочешь оформить проездной билет на весь год? Раз уж все равно размяла свое платежное средство…

Вмешался Кузнецов:

– Наша часть сделки выполнена, теперь очередь за вами. Проводите нас через восточный пост, мы жутко спешим на Донскую.

– Проводим, не вопрос, – двое хохотунов повели путников вдоль платформы в противоположный конец станции. – Был ты, Кузнецов, антикваром-контрабандистом, однако нонче рванул на повышение! Какой завидный карьерный рост, бац-бац и в сутенеры!

Вновь смех, раскатистый и громкий, лесопарковые шутники наслаждались собственным остроумием.

Летиция обернулась к оставшемуся на месте таможеннику, качнула головой в сторону закрытого помещения, где наслаждался наведенным сном горе-любовник:

– Этот просил пока его не беспокоить, выйдет минут через пять.

Таможенник недоверчиво нахмурился, пришлось импровизировать.

– Этот сказал, что я косоротая и саблезубая. И ничего не умею. Что лучше он сам закончит…

Импровизация прошла на ура, в спину Лю доносился улюлюкающий хохот. Но это в спину, а ухе послышался встревоженный шепот Александра:

– Сколько у нас есть времени?

– Минуты три, может, чуть больше.

– Хорошо, должны успеть. Через пост проведут без досмотра.

И они успели, злобные крики обманутых таможенников застали их на безопасном сотом метре перегона Лесопарковая—Донская.

* * *

– А ты молодец, – Кузнецов вновь смотрел на Летицию с насмешливой, но доброй улыбкой, холодок из взгляда пропал. – Значит, про гипноз не врали? Владеешь?

Лю передернула плечами:

– Значит, не врали. Но владеть не владею, случайно получается и далеко не всегда. Наверное, от настроя зависит и от силы… субъекта. Кто-то хорошо внушаем, а кто-то не очень…

Внезапно ее осенило:

– Ты ведь не платил за проход, да?! Ни одного патрона не отдал?

Александр отпираться не стал:

– Не платил и не отдавал, твоя правда. Парковые запросили непомерную цену, альтернатива показалась более приемлемой.

– У тебя что, сволочь, совсем совести нет?!

– Отчего ж, есть. Но любопытство пересилило – вывернешься ты из неприятной ситуации или окажешься лохушкой и шлюхой. Теперь я знаю, что ты не лохушка и не шлюха, за что тебе, как говорили древние, респект и уважуха. Заодно и слухи о твоих гипнотических способностях проверил – столько зайцев одним выстрелов убил, любо-дорого посмотреть!

Летиция недоверчиво крутила головой, не в силах поверить в услышанное.

– Ты мне казался нормальным мужиком, с понятиями! Но такая подстава…

– Лю, не кричи, – он примирительно поднял руку. – Я привык знать, с кем имею дело. Когда мне сказали, что ты не только упырей бандитских убиваешь, но и людей нормальных при этом не жалеешь, мое отношение к тебе упало ниже плинтуса. Симпатичная девушка оказалась конченой сукой. Однако последняя проверка показала, что хоть ты и сука, но не такая уж и конченая, кое-какие принципы остались.

– Ты урод, какое тебе дело до моих принципов?

– Не кричи, – требовательно повторил он. – Мы в туннеле, не стоит шуметь.

Лю, и без того нервная и возбужденная сверх всякой меры, напряглась еще сильнее:

– Здесь тоже водятся призраки?

– Нет, разве что потенциальные.

– Потенциальные?

Кузнецов с ухмылкой пояснил:

– Цыганка нагадала, что старуху с косой я встречу именно здесь, на перегоне Лесопарк-Дон[6].

– Ты как-то слишком спокойно об этом говоришь…

– Я и без цыганок прекрасно знаю, что не в постели умру. А чем это место хуже других? Не вижу повода для истерик и драм.

Летиция, поняв, что привидений опасаться в этот раз не стоит, успокоенно хмыкнула:

– Считай, я спасла твою задницу от смерти, подлюка. В Лесопарке тебе мою выходку не скоро простят, забудь о походах в ту степь. Заодно и по туннелю нагаданному шастать больше не будешь.

– Буду, куда я денусь, – Александр с ней не согласился. – Парковые вспыльчивые, но отходят быстро. Наведаюсь через недельку-другую, поржем вместе с таможней над твоим дважды обиженным. Смех, говорят, объединяет.

– Ну-ну, – прыснула Лю. – Может, и мне зайти к ним на огонек? Вспомнить былое, посмеяться, а там, глядишь, и вновь поглумиться над таможенником?

– Для тебя, девочка Лю, метро закрыто, доигралась. Нашла, кого завалить… – зло отрезал Кузнецов. – Сиропчики серьезные ребята, ничего не прощают, никого не забывают. Как сказала бы цыганка, ждет тебя, милая, дальняя дорога и казенный дом. Пришло время странствий.

Снег. Красивый, почти белый. Мне нравится смотреть на него, непроницаемая стена из снежинок, вихрь из застывшей воды, зачем-то рвущейся на грязную землю. Белизна со всех сторон – над головой и под ногами, впереди и сзади, справа и… Красиво. Я почти забыл, что поверхность умеет быть красивой.

Снимаю перчатку и ловлю снежинки на ладонь. Не терплю холода, но снег не обжигает, он ластится, игриво пощипывая кожу. Освежающая нежность морозного утра… рекламный слоган из далекого прошлого. Кто и что хотел мне продать, прячась за этими словами? Уже неважно, все умерли, а слова остались. Слова очень живучие создания, они переживут нас всех.

Еще раз пробегаюсь глазами по выстраданному за несколько мучительных часов отчету. Он мне не нравится, эпистолярный жанр чужая для меня стихия: сухо, путано, местами даже глупо. Чукча не писатель…