Белый Клинок - Александр Мазин

– Что же тебя остановило? – удивилась Эйрис.– Неужели пара неповоротливых псов и еще более неповоротливых солдат?

Тилод погладил возвращенный ему клинок:

– Нет! – Зодчий улыбнулся.– Наверное, я еще не привык так просто относиться к своим желаниям!

– При чем тут желания? Поверь, этот лысый коротышка опасней кугурра! Он же ненавидит людей!

– А мне показалось, что на тебя он смотрел отнюдь не с ненавистью! – заметил Тилод.

– То же самое! – возразила Эйрис.– Любовь лианы-ползуна к тому, кого она душит!

– Мы придем к нему вечером! – твердо сказал Тилод.– Нужно выжать из него все, что он знает! Даже – если придется – силой!

Эйрис покачала головой, но спорить не стала:

– Куда мы сейчас? – спросила она.

– На рынок! Купим нам пардов. А потом – к моей сестре. Хочу вас познакомить! И она, может быть, знает, куда подевался Сантан!

Разнообразием фарангский звериный рынок уступал сарбурскому. Здесь не торговали экзотическими животными джунглей Юга, да и тех диких зверей, что водились в лесах Междуречья, тоже было немного. Зато в том, что касается домашних животных, Фаранг явно превосходил своего южного соперника.

Горбатые быки, могучие, длиннорогие, ревели, привязанные накоротко к вкопанным в землю столбам. Рыжие, черные, пятнистые коровы с сонными влажными глазами, неторопливо пережевывали траву. Их круглые бока лоснились, а рядом с каждой пенилось в кувшинах густое молоко: на пробу.

Поодаль волновалось живое море: овцы, белые, желтые, голубые, розовые, не только конгайские, но и завезенные с Белого и Красного материков. Надменные бараны, гордо вздымающие тяжелые закрученные рога.

На другом конце рынка хрипло рычали друг на друга огромные боевые псы; вертелись, не в силах устоять на месте, длинноногие охотничьи; выпуклогрудые упряжные с небольшими головами и пушистыми метлами хвостов, белые, черные, желтые тянулись добродушными мордами к покупателям, норовя лизнуть в лицо.

На крытых рядах спали, привязанные к кольцам, пушистые гурамские следопыты. Иногда из мехового комка выглядывал черный нос и раздавалось звонкое отрывистое тявканье. Кое-кого хозяева даже держали на руках: настоящий породистый, хорошо обученный следопыт стоит почти столько же, сколько сильный пард.

На руках держали и подросших котят, пушистых и гладких, одноцветных и расписанных природой причудливыми узорами четырех цветов.

Отдельно продавались коротконогие и короткохвостые охотницы на крыс из Хуриды, совершенно черные, остроухие, недоверчивые. Их покупали, в основном, приезжие; в самом Фаранге крыс не водилось.

Глаза у Эйрис загорелись: в Городе-на-Берегу никогда не было домашних кошек. Но Тилод увлек ее к пардам.

Выбор и здесь был велик. От маленьких, двух с половиной локтей в холке, «детских» пардов до огромных мощных широколапых «боевых тяжелых», с могучими шеями и хвостами толщиной в руку взрослого мужчины. Большинство – из двух конгских пород, горной и равнинной; последние, большей частью черные, иногда – с подпалинами. С конгскими соперничали гурамские хомети, такие же огромные, с гривами жестких волос вокруг широкой головы, гривами, которые спускались до груди, закрывая всё горло. Крепкие ноги их обросли густой жесткой щетиной, но туловище покрыто обычной короткой шерстью. Менее подвижные, чем «конгаи», хомети, тем не менее, ценились дорого: жесткая шерсть в бою отлично защищала от стали и клыков. В неуязвимости они почти равнялись «хольдцам», сплошь заросшим шерстью. Но для «хольдцев» Конг слишком жарок. Здесь же продавались и аркисские «беговые», «боевые легкие» из Междуречья, неутомимые гурамские хуши и великолепные эдзамские хасцы, самые стремительные из всех.

Тилод выбрал себе черную конгскую парду боевой породы, молодую и злобную, с мощными задними лапами и широким крупом. А Эйрис купила (втрое дороже) легконогого желтого хасца, послушного и выносливого, четырех лет от роду. Хасец сразу же признал Эйрис, а вот черная парда встретила нового хозяина оскаленной пастью. Тилод дал продавцу купленную тут же упряжь, и тот надел ее на рычащего зверя, не забыв потуже затянуть намордник.

– Сними! – приказал Тилод.– А ее отпусти: я справлюсь!

Продавец пожал плечами: парду звали Тьмой, и свое имя она оправдывала: тут же попыталась цапнуть Тилода за плечо. Зодчий, не церемонясь, треснул парду кулаком по лбу и, схватив за мохнатые уши, резко пригнул ее голову к земле, выворачивая и толкая назад. Парда попыталась достать зодчего лапой, но, получив коленом по носу, жалобно замяукала. Тилод тут же отпустил уши и, схватив за длинную шерсть под нижней челюстью, вложил в пасть кусок вяленого мяса. Челюсти захлопнулись с лязгом скрестившихся мечей. Тилод поскреб парде шею и, не коснувшись стремян, прыгнул в высокое седло. Парда покосилась на него желтым глазом, но даже не рявкнула: колено Тилода хорошо запомнилось ей. Зодчий бросил еще один кусочек мяса, пойманный и тут же проглоченный.

– Ловко! – восхитился прежний хозяин.– Знал бы – больше запросил! А то ведь сбросил за норов треть цены!

Тилод только усмехнулся.

Хасец Эйрис уже скреб землю тонкими передними лапами. Тилод ударил пятками по животу Тьмы. Та мигом выскочила из загородки. И тут же решила укусить ближайшего конгая. Хлыст Тилода огрел ее по носу и остался тут же, перед глазами, чтобы парда не вздумала повторить попытку. Зато, когда они выбрались на площадь, Тилод дал парде свободу, и Тьма огромными прыжками устремилась по поднимающейся мостовой. Легконогий хасец тут же обошел ее и, взмахивая хвостом, помчался впереди. Парда сердито рыкнула, попыталась догнать, но не преуспела.

Эйрис, приподнявшись на стременах, оглянулась и помахала Тилоду рукой.

– Шестой проулок слева! – крикнул зодчий.

Дом, в котором жила сестра Тилода, был не бедным и не богатым. Обычный дом рыбака, у которого есть двое взрослых сыновей и нет пагубных привычек. Тилод много раз предлагал сестре выстроить для нее что-нибудь получше, но та отказывалась, не желая обижать мужа. Тот, хотя и гордился высоко поднявшимся зятем, никакой помощи от него принимать не хотел. В его роду такое было не принято.

Привязав пардов к столбу ворот, Тилод крикнул:

– Селани! Рон!

Никто не откликнулся.

Тилод позвал еще раз. Снова – молчание.

Из-за деревянной оградки, отделявшей один двор от другого, выглянуло смуглое личико девочки лет шести.

– Их никого нету! – сообщила она.– Зря кричишь!

– А где же они?

– Тетя Селани уехала! – поведала девочка, явно гордясь своей осведомленностью.– А остальные – в море!

– А почему уехала тетя? – мягко спросила Эйрис.

– Ее племянника и брата сца-па-ли, и дядя Рон сказал: ей надо убраться, пока цела! Вот! Я не подслушивала! – тут же заявила она.– Они просто так громко кричали!