Суриков - Татьяна Ясникова

Казни стрельцов происходили в 1698, 1699 годах и в начале 1700 года, почти за 200 лет до создания картины Сурикова. И столько беспокойства в обществе породила она! И одобрению, и атаке подвергались равно мастерство и содержание. Реализм, который художник привнес в исторический жанр, имел крайнюю форму, ибо речь шла о казнях. Струна жанра была натянута до предела.

В ту пору, когда Клио завладела страстями художника, выглядел он, по описанию Веры Зилоти (старшей дочери Третьякова), так: «Родом он был из Красноярска, «почти якут», по его собственному выражению, и наружность у него была, мне кажется, типичной для того Сибирского края — небольшой, плотный, с широким вздернутым носом, темными глазами, прямыми волосами, торчащими над красивым лбом, с прелестной улыбкой, с мягким звучным голосом. Умный-умный со скрытой тонкой сибирской хитростью, он был неуклюжим молодым медведем, могущим быть, казалось, и страшным, и невероятно нежным. Минутами он бывал прямо обворожительным».

Силы «молодому медведю» пригодились еще и для того, чтобы не потеряться перед критикой. Покажется странным, но одними из первых набросились на Сурикова славянофилы. В газете Ивана Аксакова «Русь» статья о выставке передвижников, где экспонировалась картина «Утро стрелецкой казни», была посвящена ей одной со всей значительностью отведенного места. В этом же номере были опубликованы Манифест Александра III о вступлении на престол, а также статья о пользе Петровских реформ для формирования государственного строя России.

Газета «Русь» называет Сурикова, Репина, других передвижников «жертвами петербургских реалистических теорий» и далее утверждает:

«Явная тенденциозность сюжета этой картины вызвала громкие и единогласные похвалы «либеральной прессы», признавшей в Казни стрельцов г. Сурикова «глубокий, потрясающий, почти современный смысл и считавшей ее… чуть ли не самой лучшей картиной на всей выставке», между тем, она полна столь грубых промахов, что ее положительно принимать на выставку не следовало. Уже выбор самого сюжета… свидетельствует о раннем глубоком развращении художественного вкуса у этого художника, впервые выступающего на поприще искусства… Петр Великий в длиннополом зеленом кафтане с каким-то жестоким, зверским выражением на лице».

О рыжебородом стрельце говорится следующее: «…это не царский стрелец, а какой-то отчаянный бродяга и разбойник, вызывающий в нас чувство гадливого отвращения». О самих же стрельцах: «…виновность их или невинность… останутся для зрителя неразрешенной загадкой».

В передовой статье того же выпуска «Руси» цитируется «Записка» Константина Аксакова: «…русский народ есть народ не государственный, то есть не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав». В ней же речь идет о том, что «земской мир» был потрясен событиями 1 марта 1881 года — убийством народовольцами Александра II на Екатерининском канале Петербурга. До открытия выставки картину Сурикова тронула грозовая волна.

Едва «Утро стрелецкой казни» прибыло из Москвы в Петербург, Илья Репин тотчас же сообщил ее автору: «Восторг единодушный у всех; все бывшие тут в один голос сказали, что надобно ей отвести лучшее место. Картина выиграла; впечатление могучее». На вкрадчивый же вопрос из Москвы Павла Третьякова: «Очень бы интересно знать, любезнейший Илья Ефимович, какое впечатление сделала картина Сурикова на первый взгляд и потом?» — Репин отвечает: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готовность дать ей лучшее место; у всех написано на лицах, что она наша гордость на этой выставке (Хорошие люди, развитые люди, да здравствует просвещение!!!). Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена. Как она выиграла! Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина! Ну, да вам еще напишут о ней. Прощайте, тороплюсь на наше общее собрание. Решено Сурикову предложить сразу члена нашего товарищества». Сурикову в Москву вскоре он пишет: «Да все порядочные люди тронуты картиной».

Тот ли это Репин, что позднее брюзжал в автобиографической книге «Далекое близкое»: «Нельзя было не пожалеть об его не крепком рисунке, о слабой форме. Я даже затеял у себя натурные классы — один раз в неделю, по вечерам, приходили из Училища живописи натурщики. Все же лучше, чем ничего. Суриков сам не соберется одолевать скуку изучения. Но он ко мне не часто приходил на эту скуку. Как жаль, а ведь я, главным образом, имел его в виду… Ах, школу надо одолевать в юности, чем раньше, тем лучше, как язык… А когда голова художника полна небывалыми образами, когда сердце его охвачено потрясающими страстями прошлой жизни, тогда уж нет сил удержаться на изучении вообще»[10].

С передвижной выставки Репин продолжает слать Сурикову, не решившемуся оставить в Москве жену с маленькими детьми (к тому же выставка все равно в Москву приедет), корреспонденции: «Читали Вы в «Голосе», в воскресном нумере об Вашей картине в фельетоне из Москвы? Хорошо описано, совершенно верно».

Крамскому Репин сообщает о неприезде Сурикова на выставку так: «Ведь Суриков собирался на два-три дня, лишь бы картину уставить самому и посмотреть ее так. А теперь и этого, пожалуй, не сделает: простудился немного, боится: да как ему не бояться. Ведь он месяца три умирал совершенно, осужденный докторами на неминуемую смерть. Каково это, в виду недоконченной уже очень обещавшей и тогда картины! Будешь осторожен».

Сообщение в газете «Голос» появилось в феврале 1981 года, еще до открытия выставки, настолько журналистам не терпелось сообщить о картине «Утро стрелецкой казни»: «…по глубокому чувству, высокой технике и археологической верности производит впечатление… Суриков — артист весьма просвещенный, горячий патриот и серьезный работник. Он не тратится на мелочи, предпочитая создание крупных. Эта картина, несомненно, утвердит славу художника».

В день открытия выставки газета «Порядок» определила картине Сурикова первое место и задала читателям вопрос: «Не древняя ли это Русь, которую казнит новая Россия?» А на другой день в обзоре А. Урусова картина названа «одной из самых замечательных», произведших «потрясающее впечатление». Газета «Новое время» сообщила: «Это такая картина, что о ней одной можно было бы написать целый фельетон: чем больше в нее всматриваешься, тем более открываешь в ней интересных сторон и тем более общее впечатление, оставляемое картиной, выигрывает. Технические недостатки, неправильность рисунка, слабость воздушной перспективы — все это охотно прощается молодому художнику, в виду громадности художественной задачи и работы. Это одна из самых выдающихся исторических картин русской школы».

Суриков хранил у себя журнал «Всемирная иллюстрация», опубликовавший о Девятой передвижной выставке три статьи; первая из них почти полностью была посвящена «Утру стрелецкой казни»:

«Сила творчества Сурикова, проявленная в «Стрельцах», удивила нас здесь мощью и глубиной проникновения в область душевных страданий, не для многих доступную… Пусть здесь утрировка в типах, пусть грешат и краска, и воздушная перспектива… Эти особенности, доказывая необычность могучего таланта, заставляют ожидать в нем, в будущем, необыкновенное. Опытность придет сама собой; ловкость выполнения неразлучна с большой практикой, а силы и оригинальности практика не заменит, если в натуре художника нет этих качеств… Талант не прямо достигает выспреннего совершенства, а путем постепенного развития своих обильных сил и чрезвычайных способностей. Вот все, что можем мы и имеем право высказать теперь, смотря и вдумываясь в произведение Сурикова».