Оtцы и деtи - Наталья Андреева

– Вот потому и плачет, что Аркаша ничего плохого не сделал, – ехидно сказал Женька. – Ты ведь на самом деле этого добиваешься? Чтобы твоя сестра залетела от Аркадия Кирсанова. Девочка, мол, неопытная еще.

– Убирайтесь! – сверкнула глазами Нета. – А ты, Базаров, забудь мой телефон!

– Уже забыл, – пожал плечами Женька. – Попользовался – и будет.

– Думаешь, я не вижу, как тебе больно? – насмешливо посмотрела на него Нета. – Ты, конечно, можешь говорить, что признание в любви вырвалось, когда ты был в экстазе. Но я-то знаю, что это не так. Ты прекрасно себя контролируешь. И если ты это сказал, значит, хотел сказать. И надеялся услышать в ответ, что я тебя тоже люблю. Так вот: я тебя не люблю, – с торжеством улыбнулась она.

– Да… Умеешь… – потрясенно сказал Женька. – Выждала и ударила. Что ж…

Он развернулся и пошел к воротам. Плечи у него вздрагивали. Это были безмолвные рыдания.

– Что ты делаешь?! – закричал Аркадий на Нету. И кинулся за другом: – Женька, подожди!

Нета расхохоталась ему вслед. Смех у нее был напряженный, но держалась она прекрасно. Хотя Аркадий не исключал, что, когда они с Женькой уедут, Нета уйдет к себе в комнату и будет реветь, уткнувшись в подушку. Но, похоже, это был конец.

– Я никогда сюда больше не вернусь! – Женька с ненавистью посмотрел на глухие ворота. – Зачем она при тебе, а? И Катя наверняка слышала.

– Все, поехали, поехали. – Аркадий обнял его за плечи и стал подталкивать к машине.

– А как же Катя?

– Это подождет. Поедем, напьемся в мясо. Ты выспишься, и все пройдет.

– Не-ет. Это не пройдет, – замотал головой Женька. – Это никогда не пройдет…

В Марьине им несказанно обрадовались. Поскольку приехали они без предупреждения, первой их встретила Феня, которая гуляла с малышом в саду. Вспыхнула от радости и расцвела. Закричала:

– Коля! Павел Петрович! Аркадий с другом вернулись!

– С другом, – усмехнулся Женька. – Бесплатное приложение, значит. Так ты меня, Фенечка, квалифицируешь!

– Я вовсе не хотела вас обидеть! – залилась краской Феня, которая так смущалась Базарова, что боялась к нему обращаться и называть по имени.

К счастью, ее выручил Николай Петрович, который спешил обняться с сыном.

– Господи, Аркаша, наконец-то! – вытирал он выступившие от избытка чувств слезы. – Что ж не позвонил-то? Мы бы шашлык замариновали! Твой приезд для меня – всегда праздник!

Аркадию стало неловко. Утром Арина Власьевна рыдала у него на груди, теперь вот отец прослезился и тоже лезет обниматься. Да что ж они такие чувствительные, предки? А Женька стоит рядом и с усмешкой на это дело смотрит. Вот кто из железа сделан! В машине ни единого жалостливого слова не проронил, хотя Аркадий прекрасно видел, как ему больно. Женька сидел, смотрел в окно и молча курил одну сигарету за другой. И теперь у него такой вид, будто ничего особенного не случилось.

– В дом, в дом проходите! – суетился Николай Петрович. – Феня! Накрой-ка по-быстрому на стол! Соседке позвони, пусть поможет!

– Да мы завтракали, па! – отбивался Аркадий. – Похоже, все родители одинаковы! Ну что за привычка? Сразу кормить! Как будто мы к вам есть приезжаем!

– А почему бы и не пожрать? – подмигнул ему Женька. – Я – так с огромным моим удовольствием!

И, прихрамывая, направился к дому.

– Что это с тобой? – удивленно спросил Аркадий, догнав Базарова. – Нога болит? Дай-ка я посмотрю.

– Я и сам врач, – насмешливо сказал Женька. – Мозоль на пальце натер, что в такую жару неудивительно. Пустяк, скоро пройдет.

Павел Петрович встретил их в гостиной. По его лицу Аркадий пытался угадать: знает или не знает? Но лицо у дяди было непроницаемое. Он вежливо поздоровался с внезапно нагрянувшими гостями, сел вместе с ними за стол, хотя есть не стал. Налил себе бокал сухого красного вина и замер над ним в ожидании. Брат же его устроил сыну самый настоящий допрос:

– Ну, рассказывай, Аркаша, где вы были? Не шутка ведь: две недели! Кто ж вас так надолго приютил?

– Сначала были у… – Аркадий слегка запнулся и посмотрел на Базарова. Тот был невозмутим. – У одной знакомой на даче. Потом заехали к Женькиным родителям. Оттуда к вам.

– И все? – внимательно посмотрел на него дядя. – Больше ничего не хочешь рассказать?

«Знает! – похолодел Аркадий. – Да, конечно же, знает!»

– Ваш племянник там чуть было не женился, – насмешливо сказал Женька. – У знакомой, – с иронией добавил он. – На другой знакомой.

– А как же Леночка? – искренне расстроился Николай Петрович.

– Сердце не выбирает, в кого влюбиться, – все в том же тоне продолжал Базаров. – Так вам понятнее будет? Вы ж у нас писатель!

– А что вы имеете против писателей, молодой человек? – разволновался вдруг Николай Петрович. – По-вашему, это люди бесполезные?

– Абсолютно бесполезные, – кивнул Женька.

– Ну, знаете… – от возмущения Николай Петрович не находил слов. – Книга, между прочим, жить помогает!

– Это чем же ваши детективчики могут людям помочь? – с иронией вскинул брови Женька.

«Ему сейчас так больно, что он и других достает. Чтобы и им тоже было больно», – сообразил Аркадий.

– Положительными примерами, молодой человек! Я разоблачаю зло!

– Значит, во всех ваших книжках добро торжествует!

– А как иначе?

– Но в реальности все по-другому! Торжествует как раз таки зло. А добро… Добро забивается в угол и поджимает лапки. Вот и получается, что все хорошее у нас спряталось по самым темным углам. А в центре, на лобном месте, – самое зло. Апофеоз, можно сказать, зла. И мы ничего. Терпим. Заодно воспеваем добро. Но втайне молимся злу и сами хотим стать злом. Потому что так гораздо комфортнее.

– Не судите всех по себе! – разозлился Николай Петрович. – На свете много прекрасных, добрых людей!

– Что ж мне-то все злые встречаются? – вздохнул Женька. – Видно, я не по тем улицам хожу.

– Да к вам зло просто липнет! Потому что вы и есть само зло!

– Да прекратите вы! – не выдержал Аркадий. – Что вы как дети? Добро, зло… Только дураки могут воспринимать мир как старую фотографию: черное или белое. Тем более глупо спорить о литературе. Это вообще вопрос вкуса. Одним нравится одно, другим другое. У каждого жанра свои поклонники. Вопрос решается просто: не нравится – не читай.

– Так он же вообще ничего не читает! Твой, с позволения сказать, друг! – возмутился Николай Петрович.