Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток - Елена Тянина

В середине стоял высокий светловолосый человек в теплом кафтане – посланец от одного из ливских старейшин, чьи владения находились на берегах Гауи. Он рассказывал о том, что уже было известно епископу. Огромное войско литовцев целую ночь под самое Рождество переправлялось через широкую скованную льдом Даугаву. Ранним утром вражеские всадники лавой рассыпались по окрестностям, захватив спавшие селения врасплох. Множество ливов было перебито, еще больше взято в плен.

– Теперь литовцы уходят обратно с полоном, опустошив наши области, разорив церкви Божии, – закончил гонец.

Епископ обратился к присутствующим:

– Все слышали, какое неслыханное злодеяние совершили враги креста. Страшный вред нанесли они нашей церкви. Нельзя оставлять их преступления безнаказанными. Вы все, как один, должны стать стеной за дом Господень и освободить церковь от врагов! Всем, кто пойдет в этот поход, даровано будет отпущение грехов.

Собравшиеся, также возмущенные нашествием литовцев, пообещали немедленно готовиться к битве.

Епископ Альберт, обратившись к своему секретарю, проговорил:

– Пиши грамоты к нашим подданным, ливам и леттам, пусть присоединяются к нашей рати. И не медли! Гонцы должны выехать тотчас же! Да, надо добавить, что всякий, кто не пойдет и не присоединится к христианскому воинству, уплатит три марки пени.

В замке Леневарден был назначен общий сбор рати. Замок находился гораздо выше по течению замерзшей Даугавы, и именно здесь предводители крестоносцев рассчитывали перехватить врага, так как литовцы, которые вели с собой множество пленных и угнанного скота, двигались очень медленно. Леневарден был полон рыцарей-пилигримов, тут и там виднелись белые плащи меченосцев, на плечах которых алели изображения креста и меча. Подошли и отряды крещеных ливов и латгалов со своими князьями. Сила скопилась немалая. Все ожидали вестей. Наконец, поздним морозным вечером в замок прискакали орденские дозорные и сообщили, что литовцы со всеми пленными и добычей находятся уже поблизости от замка.

На весь заснеженный край опустилась синяя ночь. Длинная вереница саней протянулась по льду широкой реки на невидимый в зимней тьме берег. Там находились земли селов, литовских союзников. В замке Селпилс воины найдут отдых и защиту, прежде чем двинутся в родные края. Уже несколько часов шла переправа. Верховые с факелами обозначили дорогу войску. За санями плелись толпы понурых пленных, ноги которых увязали в глубоком снегу. Всадники подгоняли их своими длинными копьями.

С ливонского берега за переправой наблюдала группа всадников, над которой развевалось княжеское знамя. Темные силуэты конников выделялись на фоне белой равнины, освещенной призрачным светом месяца. Островки леса выступали, словно черные скалы, а в отдалении ветер гудел в ветвях большой чащи, подступавшей почти к самому замку Леневарден.

Статный конь одного из воинов выделялся богатой сбруей, украшенной золотыми плашками. Воин в кожном панцире с бронзовыми платинами и коническом шлеме крепко сидел в седле, положив руку на рукоять длинного меча в кожаных ножнах. С плеч его ниспадал подбитый мехом длинный плащ. Один из ближних дружинников обратился к воину:

– Князь, скоро мы переправимся на тот берег. Боги благоволят нам. Ливонцы до сих пор не проснулись. Славный поход!

Князь усмехнулся в усы:

– Много ты понимаешь! Их разведчики наверняка следуют за нами. Но мы – не трусливые воры! Я пришел мстить предателям! Пусть вступят в открытый бой, но только там, где нам будет удобно. За мной!

И князь поскакал вдоль заснеженного берега в сторону немецкого замка. Ближние дружинники устремились за ним во тьму, освещая путь яркими факелами. Тем временем последние сани литовской колонны спускались на лед Даугавы, покидая ливонские пределы.

Группа литовских всадников с факелами подскакала к самым воротам Леневардена. В замке было тихо. Один из воинов сходу ударил древком копья по толстым окованным воротам. Сверху из темноты раздался голос, спросивший по-немецки:

– Кто пожаловал?

– Кто у вас старший? Где сбор христианского войска? – так же по-немецки спросили из группы.

Невидимый голос из надвратной башни ответил, что именно он – старший дозора в замке, а место сбора как раз здесь. Тогда князь крикнул: «Поди, извести христиан, которые два года назад перебили, как во сне, мое войско, возвращавшееся из Эстонии, что теперь они найдут и меня и людей моих бодрствующими». Вслед за князем эти же слова громко выкрикнул дружинник князя, говоривший по-немецки. Ответом на вызов было молчание. Князь повернул коня и, свистнув, помчался прочь от Леневардена. Дружинники с криками поскакали за ним. Долго еще дозорные на башнях Леневардена видели удаляющиеся огненные точки факелов.

Кто же был этот литовский князь, пришедший мстить ливонцам, и имя которого не упоминается в хрониках? Попытаемся выяснить это.

* * *

Эти строки из речи князя Трениоты, обращенные к королю Миндаугасу, можно встретить практически в любой исторической работе по начальной истории Литвы, как доказательство, что литовская государственность возникла еще в начале XIII века. Как же звали воспетого в этой короткой оде князя, и почему его личность была так важна в 1261 году для жемайтов, уже восьмой год воюющих против Ордена? О литовских князьях начала века сведения источников скудны. Из Хроники Генриха мы знаем лишь имя Даугерутиса, «одного из могущественных литовцев», тестя князя Ерсики Всеволода. Насколько могущественен был этот литовец, видно из того, что союз Ерсики и Литвы практически весь указываемый период составлял основу внешней политики последней.

Несомненно, перед нами великий князь литовский, «старейший» среди других князей. Впервые Генрих Латвийский упоминает о нем в 1208 году. Но можно с уверенностью сказать, что он занимал литовский стол уже в 1203 г., когда Всеволод Ерсикский привел литовское войско на Ригу. О том же, когда и при каких обстоятельствах он пришел к власти, можно лишь сделать предположение.

Начало XIII века. Крестовый поход в Прибалтику уже объявлен. Немцы пытаются закрепиться в Ливонии, строят замки, приводят первых пилигримов за отпущением грехов. Только что обманом схваченные на пиру ливские князья вынуждены дать епископу Альберту заложников мирного договора, по сути вассального для них. А в 1201 году сразу два посольства из языческих стран посетили Ригу и заключили с епископом мир. Что подвигло на это правителей куршей, понятно. Торговая блокада Земгале впечатлила их намного более чем тевтонские мечи. Но почему мир заключают литовцы? Блокады со стороны Рима они не боятся, у них нет выхода к морю, их торговля в основном ориентирована на православные государства – Полоцк и Галицкую Русь, и дальше на юг, на Балканские страны и Византию. Ответ уже в следующей строке Хроники Генриха. После заключения мира литовцы «следующей зимой, спустившись вниз по Двине, с большим войском направились в Семигаллию». Итак, мир был заключен против общего врага – земгалов, и Литва не замедлила воспользоваться его плодами. Но финал этой первой политической инициативы литовских князей оказался неожиданным: «Услышав, однако, еще до вступления туда, что король полоцкий пришел с войском в Литву, они бросили семигаллов и поспешно пошли назад».